Хорошие привычки, плохие привычки. Как перестать быть заложником плохих привычек и заменить их хорошими

Легче держаться привычки, когда мы четко видим связь между нею и ценностью, которой она служит. Я застилаю постель, поскольку знаю, что это приносит мне успокоение. Я целую своих дочерей при встрече и прощании, поскольку эта привычка позволяет мне острее ощутить мою любовь к ним.

Пожалуй, верно, что «мирские» ценности удовольствия, тщеславия и высокомерия так же убедительны, как общие ценности. Я готова спорить, что большинство людей чистят зубы, чтобы избавиться от скверного запаха, а не ради предотвращения кариеса. Фитнес‑тренер как‑то сказал мне: «Мужчины обычно приходят в спортзал потому, что хотят улучшить какой‑то навык (например, игры в теннис) или заново обрести то, что утратили (например, снова ходить по лестницам без одышки). А женщины стремятся выглядеть лучше. И только потом каждый прибавляет обоснования, связанные со здоровьем».

Когда неочевидно, что привычка связана с некой ценностью, люди с меньшей вероятностью ей следуют. Пациенты часто перестают принимать лекарства, когда не видят явной связи между приемом лекарства и своим состоянием – как порой случается с людьми, принимающими лекарства от высокого давления. Хотя у меня всегда было смутное намерение добиться, чтобы мы всей семьей делали прививки от гриппа, мы ни разу этого не сделали, пока Элизабет не узнала, что ее диабет, возможно, был спровоцирован сильным гриппом. Подумаешь, пару дней поболеть гриппом! Нам никогда не казалось, что стоит суетиться из‑за вакцины от гриппа. Но узнав о риске диабета, мы стали делать прививки каждый год.

Именно благодаря ясности стратегия составления расписания оказывается такой полезной. Важно выделить время, чтобы работать, общаться с семьей, читать, а не проводить свой день в хаосе враждующих приоритетов и чувствовать себя так, будто, что бы я ни делала, важные дела все равно остаются несделанными. Ясность расписания гарантирует, что у меня будет достаточно времени и энергии для каждого важного дела.

Кроме того, ясность помогает пролить свет на те аспекты собственной индивидуальности, которые мы предпочитаем скрывать. Нам следовало бы обращать особое внимание на любую привычку, которую мы норовим спрятать . Когда человек скрывает, сколько времени или денег он тратит на какую‑нибудь привычку, – это признак того, что его действия в каком‑то смысле не в ладу с его же ценностями. Моя читательница написала: «Я тайком ухожу заниматься шопингом и прячу пакеты в кладовке. Я не хочу, чтобы кто‑то знал, сколько я потратила».

Один из способов атаковать скрытую плохую привычку – тайное курение, шопинг, слежку за бывшей любовью в «Фейсбуке» – силой выставить ее на всеобщее обозрение. Мы можем предпочесть отказаться от привычки, если нам не удастся сохранить ее в тайне. А может быть, и утешимся, осознав, что не у нас одних есть такая привычка. Одна читательница написала мне: «Моей тайной привычкой был просмотр передач канала Hallmark . Я призналась в этом подруге, посмеиваясь и смущаясь, и она сказала в ответ: «Ой, и я тоже его смотрю!»

Правда, мы можем прятать свои привычки и по другим причинам. Один читатель написал мне: «Я – «кабинетный писатель». Когда кто‑нибудь спрашивает меня, чем я занимаюсь, я никогда не рассказываю, что половину своего времени трачу на написание романа. Возможно, это нечестно, но я не готов рассказать людям, что пишу роман, это делает меня чрезмерно беззащитным». Многие люди втайне ведут блоги.

Нам следует уделять особое внимание и тому, что мы считаем своим долгом объяснять . Как ни парадоксально, ненужные самооправдания могут быть одной из черт секретности. Однажды я поймала себя на том, что рассказываю Джейми все многочисленные причины, почему я сегодня не сделала никакой работы, – хотя ему было все равно, много я сделала или мало. Умолкнув, я осознала, что мое желание объясниться перед ним произрастает из потребности скрыть что‑то от самой себя. Я не хотела признавать, что нарушила собственные рабочие привычки.

Один друг рассказал мне трогательную историю. «Я стоял в очереди в продуктовом магазине, – рассказывал он, – и вдруг понял, что знаю женщину, стоявшую передо мной. Она меня не заметила, и прежде чем я успел с ней поздороваться, у нее завязался разговор с кассиром. Она указала на продукты, которые покупала, – самую что ни на есть «мусорную еду», всякие чипсы, замороженные палочки, печенье, – и сказала: «Мои дети заставляют меня покупать всю эту чепуху, они ее обожают». Но у нее нет никаких детей! У нее даже кошки нет. Я настолько неловко чувствовал себя из‑за того, что подслушал ее вранье, что встал в другую очередь».

Тори Джонсон пишет в книге своих воспоминаний «Сдвиг»: «С того дня как я получила водительские права, у меня сложилась привычка объедаться в автозакусочных. Подъезжая к окошку, я делала вид, что заказываю на несколько человек, говоря вслух: «Что‑что там они хотят?» – как будто служащему в окошке было не все равно».

Ясность требует, чтобы мы признавали то, что делаем.