Хорошие собаки до Южного полюса не добираются

Ее смех я просто обожаю. В нем целая человеческая жизнь, он, как песня китов, складывался долгие годы, медленно, настолько медленно, что ни фру Торкильдсен, ни кто-либо еще не смог бы утверждать, будто видел, как это происходит. Оно просто произошло, и процесс этот не закончился.

Разумеется, я тоже способен рассмешить фру Торкильдсен. Для этого мне надо наесться паштета и вымазать им подушку, но, сказать по правде, речь тут скорее о дешевых уловках, чем о тонком юморе. Потыкаться мордой, погоняться за собственным хвостом – штуки немудреные. Вот только репертуар у меня ограниченный, и некоторые номера быстро устаревают. Если уж совсем честно, то и отклик довольно скромный. Смех, который вызываю я, совсем другой, он не похож на смех, рожденный в беседе между фру Торкильдсен и нашей гостьей.

Смех притаился в засаде. По-моему, отличная метафора. Совсем как хищник, который сидит в укрытии, терпеливо поджидая жертву. Вот только кто эта жертва? Кого хищник убьет и сожрет?

Увлеченно рассказывая Библиотекарше о своем герое Линдстрёме, фру Торкильдсен накладывала на тарелку мясо, а я захлебывался слюной. Я не лаял, ни в коем случае, но решил сказать пару теплых словечек.

– Мясо! – гавкнул я и почти добавил: – Охренеть!

Да и пес с ними, с хорошими манерами. Сейчас все серьезно. Пускай эти болтушки наконец вспомнят, что я тоже тут и вот-вот сдохну от голода.

– Тебе тоже перепадет, Шлёпик, – утешила фру Торкильдсен, – уймись.

И продолжила болтать как ни в чем не бывало, а затем они опять чокнулись бокалами. Но прошло еще совсем чуть-чуть, и в мисочку мне положили его – мясо! Сочное, кровавое, как будто я сам его добыл. Сатан Свирепый отрывал от тела своей жертвы куски и жадно заглатывал их. Без соуса. Сатан Свирепый захлебывался от счастья.

– Чем-то же надо забивать старую голову, – услышал я слова фру Торкильдсен, когда, сытый и довольный, вернулся в гостиную.

Я явно что-то упустил. Похоже, Библиотекарша спросила о чем-то, наверное, о том, почему вдова преклонного возраста и ее собака с такой жадностью поглощают книги о событиях, происходивших давным-давно на ледяной выпуклости на другом конце земли.

– Знаменитая экспедиция на Южный полюс – это, казалось бы, история всем известная, да? – спросила фру Торкильдсен и, не дожидаясь ответа, продолжала: – Храбрецы с отважными собаками бредут по снегу и льду до Южного полюса и торжественно возвращаются назад, а капитан Скотт потерял все, потому что у него не хватило соображения воспользоваться собаками. Глупые англичане, которые лучше впрягутся в сани и доведут себя до смерти, чем снизойдут до собак.

– Я больше всего слышала про Скотта, – сказала Библиотекарша, – его еще называют моральным победителем. Помню, я смотрела про него кино по телевизору. «Великий сын империи», что-то в таком духе. Есть в этом что-то жалкое. Прямо как карикатура на лорда Байрона – теряя остатки помпезности, умирать за короля и отечество.

– Уму непостижимо, что он вообще добрался до Южного полюса. Вы только представьте – затащить тяжелые сани на высоту три тысячи метров! Это же ни один человек не выдержит!

– А почему англичане собак не взяли? – спросила Библиотекарша.

– Потому что не соображали, во что ввязались. Позже они поняли, что им следовало бы раздобыть ездовых собак, но они утверждали, будто ездить в санях, запряженных собаками, недостойно цивилизованного человека. А вот против лошади они ничего не имели. Вот только пони, которых привез Скотт, замерзли насмерть. Вполне ожидаемо. И потому сани пришлось тащить самостоятельно. Они изнуряли себя и умирали от заражения крови, цинги и прочих болезней. Захвати они пару собак – и уж точно от цинги бы не мучились. Ужасная болезнь. Из-за нее все твои болячки обостряются. Заставить своих спутников терпеть болезни, которых можно было бы избежать, просто съев собаку, – не вижу в этом никакой моральной победы.

– Британский кодекс чести?

– К сожалению, это, наверное, присуще не только британцам, хотя британцы – чемпионы мира по двойной моральной бухгалтерии. По-моему, это обычный выпендреж. Очень свойственный мужчинам. Поражение и даже смерть лучше победы, если поражение выглядит красивее. Эта мысль пришла мне в голову, когда я смотрела на ту норвежскую спортсменку, которая выиграла нью-йоркский марафон.

– На Грете Вайтц?

– Грете Вайтц, точно! Однажды с ней во время соревнований приключился понос, но ее это не остановило. Она сунула руку в шорты, выгребла дерьмо и побежала вперед к победе, а по ногам так и текло дерьмо. Когда ее спросили, почему она не остановилась, она ответила, что из практических побуждений. Еще до соревнований она продала автомобиль, который был частью приза, и отменять сделку было бы крайне неловко. Роберт Скотт на ее месте скорее умер бы, чем проделал нечто подобное. А вот умереть от ужасных болезней, которых можно было бы легко избежать, – это ему вполне подходит. Он же все равно стал героем-полярником!

– Что вообще движет такими, как Амундсен? – спросила Библиотекарша.