Хороший братец – мертвый братец

Матвей задумался: «Дом у меня имеется. Осел мне на фигища не нужен. Вол тоже, тем паче что волов ни у кого в Березовке нет. Жена всю плешь проест». Обидно! Перед ним открылся мир безграничных возможностей, а выбрать будто бы нечего. Нет у него никаких особых желаний. Ну, разве что похмелиться. Вслух он спросил:

– Ежели насчет бухалова… нельзя ли все же как-нибудь сообразить?

– Легко.

– Да ну?! – возликовал Матвей. – Ты ж вроде говорил, что на дом нельзя.

– Не доставляем, – уточнил Магардон. – Предоставить – это без проблем. Только тебе тоже придется постараться.

Восторга у Матвея поубавилось.

– Самый чуток, – успокоил его Магардон. – Просто возжелай бухла ближнего своего.

– И все?

– Ты хоть с этим справься.

Матвей возжелал без особых затруднений.

– Дальше-то что?

– Иди и пей сколько душе угодно.

Ближним Матвея был Андрон Мурылов, сосед слева, по прозвищу Бугай. Мужик могучей комплекции и буйного нрава. Трудно поверить, что такой отдаст свое бухло любому, кто б ни возжелал, пусть даже черту с рогами, но испытать на практике бесовские обещания все-таки стоило. Пусть даже с риском для здоровья. Бесы вновь уложили Бориса Николаевича отдыхать, а Матвей отпер ворота и вышел во двор. Поверх забора он увидел, что Бугай стоит на крыльце своего дома с ведрами в обеих руках.

– Сколько тебя ждать?! – заорал он, почти приплясывая на месте от нетерпения. – Забирай в темпе свое пойло, только бесов окороти!

Как ни терзала Матвея похмельная сушь, он решил довести испытание до конца.

– Сюда неси.

Кто бы в Березовке поверил, что Бугай подчинится наглому приказу! Так ведь не пикнул. Спустился с крыльца, просеменил по двору, вышел на улицу и остановился возле Матвеевой калитки.

– Войти-то можно?

– Входи.

Бугай все тем же семенящим шагом обогнул грязевую лужу и поставил ведра перед Матвеем.

– Бражка? – спросил тот строго.

– Она самая. Тару потом вернешь. Ну что, без обиды?

– Не боись, – сказал Матвей. – Ты, главное, не жмотничай, тогда они тебя не тронут.

Бугай помялся немного, потом спросил нерешительно:

– Сосед, а как насчет жены? Может, и ее заберешь? До кучи…

Матвей не соизволил ответить.

– Ну как знаешь, – вздохнул Бугай. – Если передумаешь, я завсегда.

Матвей занес ведра в дом, зачерпнул дармовой бражки, нашел, что она неплоха, и отправился в хлев к бесам. Потрепал Бориса Николаевича по мохнатой спине.

– Сосед.

– Ну чего тебе опять? – сонно отозвался Магардон.

– Насчет бражки. Это акция была или как?

– От тебя зависит.

Именно это тревожило Матвея. Он боялся, что выставят ему требования, которые он не отважится выполнить. Или, напротив, исполнит, а потом до конца жизни себе не простит.

– Плата какая? – спросил он. – Душу отдать или что?

– Эх, деревня, – вздохнул Магардон. – В каком веке живешь? Души теперь по пятаку за мешок идут. Насчет платы не парься. Главное – чтоб пожелания были правильными. Тогда не ты на нас, а мы на тебя станем работать.

«Давно бы так, – подумал Матвей. – Но поди знай, что ларчик так просто открывается».

Несмотря на два ведра дармовой браги (одно из которых придется отдать Магардону), радости он не испытывал. Наоборот, как бы опечалился. Он не знал, чего пожелать. Кроме того, предвидел столько новых хлопот, что тошно становилось. С лихвой хватало старых.

Однако именно печаль подсказала ему решение проблемы, которую сама же вызывала. Это ж надо быть таким дураком, чтоб умирать от жажды над ручьем! Хлопоты? Да он теперь способен переложить все свои заботы на кого угодно. Припахать всех жителей Березовки разом. Всех, пожалуй, не всех, а вот взять в батраки Мишку Дьякова – с нашим удовольствием. Чтоб впредь не насмехался.

Дьяк был подлюгой с пеленок. Они учились вместе с первого класса. Однажды Матвей чисто по-дружески, для шутки, подложил ему на сиденье парты канцелярскую кнопку. Дьяк сел, взвился, завопил: «Кто?!» Танька Лушникова, язва, ябеда, в каждой бочке затычка, выскочила: «Вот он, Коростыль». Дьяк ни за что засветил Матвею в ухо. Шуток дурак не понимал, всякий раз лез в драку. Сунешь ему стекловату за шиворот – он тебя мордой в грязь. И так всю дорогу.

Вспомнив прежнее, Матвей хотел уж было бежать к Мишке, но образумился. Пришел срок об авторитете подумать. Самому идти западло, надлежит послать кого-нибудь. Открыл калитку, вышел на улицу. Как назло, ни единой живой души поблизости. Матвей угнездился на скамейке у ворот – дело не горит, можно и подождать. Дождался. На той стороне улицы, наискосок от Матвеева дома, со двора Калашниковых выскользнул подросток Сенька и побрел куда-то, загребая пыль ногами. Наверняка замышлял, как обычно, какое-нибудь паскудство.

– Сеня, подь сюда, – позвал Матвей.

Сенька оглянулся, подумал и не спеша подвалил к Матвею.

– Сеня, не в службу, сгоняй к Дьяку, – попросил Матвей. – Передай, чтоб в темпе шел ко мне.

– Что дашь? – спросил отрок.

– Ничего.

– За так не пойду, – дерзко выпалил Сенька.

У самого глазенки бегают – трусит, а наглеет.

– Не боишься, что в лягушку превращу?

– Не-а, в лягву не хочу. Лучше в черепаху, у нее спина костяная.