Хороший братец – мертвый братец

Где-нибудь – это в его собственной комнате. Я не понимал, зачем разыгрывать трагедию, чтоб потом запереть несчастного зомби в изоляторе. Ему не надо было есть, спать, выходить в туалет. Вряд ли он скучал, мозгов не хватало. Но он привык елозить шваброй по асфальту. Его для этой цели изготовили и, наверное, вставили в башку специальную программу. Так Митька объяснял. Это, мол, у него потребность. Я даже хотел сунуть ему в руки швабру, чтоб поразмялся, но передумал – точно, разнесет все в комнате вдребезги. Он и без того без устали мотался по комнате, что-то перетаскивал, передвигал, судя по звукам. Никто к нему не заходил. Пингвин вечером устраивался у телевизора и пялился в ящик, пока не начинал дремать. А там и в койку. На фига тащили зомби в дом? Пусть бы пасся себе на воле. Если непременно нужно было взять в дом чужого, то лучше бы Пингвин привел домой мигранта. Тот, по крайней мере, живой. С ним поговорить можно. Он привозил бы нам со своей родины виноград и хурму, а я бы учил узбекский язык, чтобы вставить клизму Митьке. Он-то по-узбекски ни в зуб ногой…

Самое смешное, мы постепенно привыкли. Сначала к шуму, который доносился из изолятора. Гришка колобродил ночь напролет. Мотался от стенки к стенке, каждый раз ударяясь обо что-то или задевая что-то. Сначала меня это раздражало, а потом привык как к уличному шуму за окном. Однажды Пингвин предложил маме:

– Раз уж он у нас, пусть помогает тебе по хозяйству. Скажем, вымоет для пробы пол в коридоре. Ты сама жаловалась, что тебя заела домашняя работа…

Мама задумалась.

– Ладно. Только в мое отсутствие.

Гришка справился с испытанием идеально. Еще бы! Он у нас виртуоз швабры. Ему доверили мыть полы во всех комнатах. Вылизав последнюю плитку кухонного пола, он вновь начинал с первой комнаты и трудился до тех пор, пока его не останавливали. Мама сменила гнев на милость и согласилась взглянуть, как он работает, одним глазком. В конце концов она смирилась с его присутствием. Однако серая неподвижная рожа по-прежнему вызывал у мамы страх и отвращение. Я купил маску робота, вошел к Гришке, надел на него маску и выпустил его из темницы. Со шваброй он поковылял на трудовые подвиги. Вылитый андроид из Boston Dynamics.

– Так не противно? – спросил я маму.

– Не противно, но с маской он даже кажется страшнее. Невольно воображаешь, что там за ней…

В это время из спальни выполз Пингвин в пижаме, зевая и потягиваясь, и замер. Увидел Гришку:

– Это что такое?!

– Маска, – сказал я.

– Сними с него сейчас же!

Мама в первый, наверное, раз встала на мою сторону.

– Нет уж, пусть носит. Я его мертвую рожу видеть не могу!

– Это же издевательство над моим сыном! Над человеком, в конце концов…

– Дорогой мой, – сказала мама учительским голосом, – покойники не люди. Они бывшие люди, среди нас им не место. Мы к ним в могилы не лезем, пусть и они к нам домой не лезут. А то живем как на кладбище.

Пингвин изобразил на морде иронию.

– По-ня-а-а-тно… Это ведь не твой сын. А представь, что…

Мама не дала ему договорить.

– Значит так… Или твой, – на слове «твой» она сделала нажим, – никогда не будет снимать маску, или забирай его и выметайся с ним вместе!

Пингвин залебезил:

– Солнышко, но ведь я не хотел сказать ничего такого…

– Маска или на выход! – отчеканила мама.

Пингвин сразу же капитулировал:

– Как скажешь, солнышко…

И поплелся в туалет. Мама крикнула ему вслед:

– На обратном пути захвати дезодорант. А то от твоего сына мертвечиной несет.

Пингвин покорно вынес баллончик освежителя воздуха и опрыскал Гришку.

– Ну вот, теперь будем жить как в туалете, – сказал я. – Уж лучше, чем в могиле.

На самом деле до этого случая от Гришки ничем таким не пахло. Вообще не было никакого запаха.

Не пойму, почему мама цепляется за Пингвина. Он и без довеска не подарок к именинам, а с нагрузкой – хоть живой, хоть мертвой – это вааще…

Я постоянно помнил, что Гришка – зомби, и не сомневался, что он затаил какую-то пакость. Мозгов у него нет, но для того, чтобы замутить подлянку, мозги не нужны. Пусть он прикидывается, что не питается, но я-то видел в сотне фильмов, как зомби жрут людей. И у Гришки в глубине мертвого мозга наверняка таится людоед.

Митя рассказывал, что даже северные олени, когда не хватает ягеля, едят мясо. Схарчить зайчика – им на раз. А ведь олени травоядные, те же коровы, только с ветвистыми рогами. Не знаю, едят ли мясо коровы. Может, и хотели бы, но им никто не предлагает. А зомби просто обязаны быть мясоедами. Я решил испытать Гришку.

Зайца в городе не найдешь. Можно, конечно, купить кролика в зоомагазине. Олень-то наверняка бы кролика зачавкал, если б поймал. А зомби? Однако кролик – слишком жирно для Гришки. Я купил в зоомагазине кормовую мышку. Принес домой, разморозил и положил ее на стол. Привел Гришку.

– Ну ты, олень, зайцев нет. Жри мышку.

Гришка тупо смотрел на угощение. Я понял, что отдал нечеткую команду, слишком сложную для безмозглого полутрупа. Вообще-то, если бы мне отдали такой приказ, я бы тоже ничего не понял. При чем здесь олень и заяц? Внес поправки:

– Мышка. Вкусная. Ешь мышку.