Хороший братец – мертвый братец

В общем, они поссорились, поругались, но Гришку на работу не погнали. А потом вышел закон. Разрешалось держать дома нимов, но только восстановленных из родных покойников. Пингвин вначале ликовал:

– Другим-то придется большие денежки отдавать за легальную реанимацию. А у нас всего-навсего налог.

Позже узнал, какие суммы придется выкладывать, и возмутился:

– Никакой совести нет у государства, выжимает соки из народа до последней капли. До чего дошли – платить за покойников! Это ж надо додуматься! У людей горе, а им одно – плати, плати, плати… Честное слово, власти еще хуже, чем ритуальные службы. Гробовщики, те хоть дерут три шкуры, но всего один раз – на похоронах, а эти – постоянно, ежегодно…

– Скажи спасибо, что не ежемесячно, – попыталась утешить его мама.

– Это не налог, а грабеж! – разорялся Пингвин. – Мы столько не потянем. На еду не хватит. Это только богатые могут себе позволить такую роскошь – завести живые статуи родителей или еще кого. Они-то не будут заставлять своих зомби работать. А мы должны за них отдуваться… – Он сбавил тон и сказал нерешительно: – Может, вправду отдадим его в аренду? Как думаешь?

– Никогда! – злорадно отрезала мама. – Не хватит денег, пойдешь разгружать вагоны, раз не способен найти приличную работу…

– Ковид, – заныл Пингвин.

Теперь, когда отпала необходимость прятать Гришку, они решили отправить его на дачу, чтобы он приносил там пользу. Вспахивал землю, окучивал картошку, выпалывал сорняки, носил воду из колодца… Раньше все эти работы доставались… кому вы бы думали? Теперь меня повысили в звании до надсмотрщика.

– Алеша, ты присмотришь за ним? Ведь мы одна семья…

Пингвин отвез нас на своем «хундае». Гришку он посадил на заднее сиденье. Пингвин притворялся, что сынишка просто больной, и все пытался обращаться с зомби как с человеческим существом. Ну, вроде как с дебилом или кем-то в этом роде.

– Гришенька, а ты поедешь сзади. Садись на заднее сиденье.

Столько слащавости вложил, что противно было слушать. Но на зомби сахарозаменитель не действует. Гришка как стоял столбом, так и остался стоять. Я распахнул заднюю дверцу и приказал:

– Лезь в машину!

Пингвин возмутился:

– Алексей, зачем так грубо?!

Пингвин – он и есть пингвин. Пришлось объяснять, что реальность совсем не такова, как на Северном полюсе:

– Он элементарно не понимает, если вежливо.

А Гришка уже послушно пытался протиснуться в «хундай», тычась башкой в верхний край дверного проема. Пришлось пригнуть ему голову, как это делают полицейские в ящике. Он влез, уселся и застыл. Я, конечно, сел впереди.

Приехали в Кратово. Пингвин даже не стал заезжать на участок. Вытащил из багажника пакеты с продуктами и сложил на траву рядом с калиткой.

– В общем, ребята, вы тут сами устраивайтесь… Если что, Алексей, звони. А я к вам заеду через денек-другой… – хорошо, не добавил «живите дружно» – и укатил.

А мы с Гришкой стали жить дружно. Я приказал, чтобы он занес пакеты в дом, а сам пошел в подсобку за лопатой. Потом позвал его: «Идем». Мы вышли через заднюю калитку в заборе кооператива прямиком в лес. Зашли в чащу. Я выбрал подходящую полянку, вырезал лопатой длинную полосу дерна (под Гришкин рост) и скатал ее в рулон. Затем приказал: «Копай». Где именно копать, было понятно даже зомби: там, где нет травы. Он занялся привычным делом, а я пошел прогуляться, хотя ни грибов, ни ягод в лесу пока не было. Только в сосняке валялись на земле сухие взъерошенные шишки. Ну и цветочки росли. Когда я вернулся с букетом, зомби уже вырыл яму глубиной себе по плечи. Я сказал: «Хватит». Он продолжал копать. «Стоп машина». Это тоже была неверная команда. Зомби трудился как ни в чем не бывало. «Стоп!» – закричал я. Он замер. Я приказал: «Дай лопату». Он высунул из ямы древко, и я вытянул лопату наверх. «Ложись». Он лег на дно ямы, глядя в небо неподвижными бельмами. Я знал, что он не человек, но почему-то сначала бросил вниз горсть земли и только затем взялся за лопату. Засыпав яму, раскатал сверху дерн. Получилось не очень аккуратно. Границы прямоугольника так и били в глаза, но скрыть их было невозможно. Я надеялся, что через несколько дней разрезы зарастут травой. Букет валялся поодаль. Я хотел было возложить цветы на место захоронения, но передумал. Пусть лежат в стороне. Для зомби, не живого и не мертвого, – в самый раз.