Хороший отец

– Ездил на мотоцикле, Пол? – спросил он, вытирая пятно. – Страшно до усрачки, но я езжу. Почему? Потому что я мужчина. Во всяком случае, хочу, чтобы так считали женщины вроде Нади. Благослови Бог этих девочек. Я уже забыл, как легко в двадцать шесть лет соглашаются раздеться. Даже уговаривать не приходится. Для них это вроде спорта. Разве они думают о преданности? О браке? Прошлой ночью эта крошка от усердия чуть не оторвала мне хозяйство.

Я смущенно покосился на Надю, но та, если и поняла его слова, ничем этого не выдала.

– Мне прочитать? – помолчав, спросил я.

– Не мне решать, – бросил он. – Я просто хотел дать тебе выбор.

К. А. К. Глядя на эти инициалы, я понимал, что дневник – не моего сына. Не Дэниела Аллена. Того незнакомого Картера Аллена Кэша, в которого превратился мой сын. Если прочту, сумею ли лучше понять, какой путь выбрал мой мальчик? Пойму ли, в какой момент он исчез и почему?

– Что здесь такое? – В дверь заглянула Фрэн.

Щеки у нее раскраснелись после прогулки. Я инстинктивно открыл ящик и запихнул в него дневник. Мюррей видел, но не выдал меня. Фрэн бросила на стол ключи от машины и чмокнула Мюррея в щеку:

– Ты не поверишь, у нас есть ложки и вилки.

Он, не переставая жевать, пожал плечами.

– Забочусь об экологии, – промычал он. – Сколько киловатт сэкономлю, сколько воды…

Фрэн рассматривала Надю, которая победно улыбнулась и отсалютовала банкой содовой.

– Кто это? – поинтересовалась Фрэн.

– Надя, – с готовностью объяснил я. – Она русская.

– Ты предлагал ей сесть?

Я уставился на жену, ошеломленный вопросом. Она терпеливо улыбалась мне, но в ее глазах мелькнуло беспокойство. Мюррей давным-давно не считался в этом доме добрым вестником. Открыв холодильник, он сунул в него почти опустевшую упаковку пасты.

– Я уже говорил Полу, – сообщил он. – Сорвался в одночасье. Великое путешествие. Нью-Йорк – Калифорния. Вот и еду. В Теннесси красота. Даже не знал. Дальше юго-запад, Юта, Гранд-Каньон. Я показывал Наде маршрут, но она поняла только, что мы собираемся в жаркое место, чтобы заглянуть в большую дыру.

Фрэн обдумывала едкий ответ, но не усела заговорить, потянулась к уху. Активировался блютус, и она вышла в столовую со словами:

– Я сейчас занимаюсь бронью, мистер Колби.

Мюррей вытер руки посудным полотенцем.

– Выглядит она счастливой, – заметил он.

– Я стараюсь.

Он достал из холодильника пару банок содовой и рассовал их в карманы куртки.

– Ну, пора в дорогу. Я обещал своей русской, что мы поужинаем суши в Вэйле.

Я кивнул.

– Мы будем очень рады… если вы останетесь. На несколько дней. На сколько хотите.

Он хлопнул меня по плечу:

– Нет. У вас новая жизнь. Выглядите вы хорошо. В форме. Я рад. Но мне здесь не место. Я – просто плохое воспоминание. Но мне хотелось, чтобы вы знали.

Я в панике подумал, что он оставляет меня наедине с дневником.

– Может, в будущем месяце приеду в Нью-Йорк, – сказал я.

– Круто. Позвоните тогда. Сходим куда-нибудь. У Нади в друзьях весь южный конец Пятнадцатой.

Я проводил их до двери. Надя вернула мне банку от содовой.

– Пока, – попрощалась она и помахала мне рукой.

В дверях Мюррей обнял меня. Его тело было сухим и крепким, как проволока.

– Хочешь совета? – тихо сказал он. – Брось его на решетку для барбекю и полей жидкостью для розжига. Нет там ничего, чего бы ты и так не знал.

– В том-то и дело, – возразил я, – что я ничего не знаю.

Я долго стоял в дверях, когда они уехали. Где-то вдали лаяли собаки. Подул ветер, пошевелил траву.

Фрэн подошла и обняла меня:

– Ты знал, что он приедет?

Я покачал головой.

– Они не захотели остаться? Хоть пообедать?

– Нет. Собрались поесть суши в Вэйле.

Она с улыбкой покачала головой и поцеловала меня в щеку.

– Я на пробежку, – сказала она.

Когда она ушла, я еще долго собирался с духом, чтобы открыть ящик, где лежал дневник моего сына. Пришлось придвигаться к нему боком, под предлогом, что я собирался налить себе стакан воды. Слишком много значил этот дневник. Он угрожал разрушить мою жизнь. Я постоял, держась за ручку ящика. Передо мной была невидимая черта. Я ее не видел, но знал, что она есть. Если открою ящик и прочту дневник, уже не смогу делать вид, что оставил все позади.

В этом ящике, вполне возможно, лежал конец семьи. Конец всему.

Но в нем же была правда.

Я открыл ящик.

Имя бросилось мне в глаза: Картер Аллен Кэш.

Я закрыл ящик. Я не был готов. Но и оставить его там не мог. Казалось дурным, непристойным держать этот документ в доме. Я снова открыл ящик и сгреб листки. Поспешно вышел к машине и спрятал их в багажнике. Торопливо захлопнул крышку, словно боялся, что они сбегут.

Следующие несколько дней, где бы я ни был, чем бы ни занимался, я чувствовал, что дневник зовет меня. Я подумывал уехать куда-нибудь и прочитать, но, по правде сказать, любое место выглядело слишком близким к дому. Я, как человек, затеявший измену жене, скрывал следы – только я изменял жене не с другой женщиной, а с дневником; я будто обманывал новую семью ради прежней. Я старался не думать о нем, забыть, но не мог.

И придумал предлог для отъезда.