Хороший, плохой, Рамси (СИ)

С Джоном все не так, как с другими, и особенным чувством Рамси ощущает его левую руку, скользнувшую в волосы по мощной влажной шее. Большой палец мимоходной лаской обводит ухо, сережка качается, задевая костяшку, и Рамси вздыхает, приникая к Джону плотнее, раз-другой рывком впечатывая бедра в бедра. Но после вдруг живо отклоняется и садится назад – накрепко зажатый задом темно-красный член упруго прогибается, всунутый до половины и обвитый мокрыми черными волосками, – резко подпихивает колени Джону под зад и просовывает руки под бедра, закидывая его ноги себе на плечи. И снова подхватывает под поясницу, с размаху загоняя член так глубоко, что у Джона срывается короткий стон. Он опять тянет ошейник, но почти сразу ослабляет хватку, стоит Рамси начать долбить его зад жестче, до болезненной судороги в пояснице.

Джон весь раскраснелся до груди; он и не думал, что может быть таким открытым и так свободно впускать в себя что-то настолько здоровое. Впускать в себя Рамси Болтона. Но сейчас ему не хочется сосредотачиваться на этом и нести за это ответственность, сейчас его ноги качаются с каждым рваным толчком, и он зажимает ими плечи снова склонившегося над ним Рамси, принимая еще один его сочный, животный поцелуй, кусая его пухлую нижнюю губу. Рука под спиной тоже разгорячилась и жжет влажными пальцами – кажется, до черных клейм. Внутри больно и полно, член скользит рывками, Рамси ебет его мощными рывками, стирая лопатки о родительское покрывало до розовых ожогов, и Джон отрывается от его рта, пережав гортань, и изгибается, тонкий и стройный, как хлесткая ветка, кусает между напрягшейся шеей и плечом, добавляя в эту смесь из похоти, пота и грязных, голодных тел еще боли. Его укус жесткий и сладкий – до синяка, – и Рамси выдыхает почти в стон, чувствуя, как еще чуток сладко подтекает – он бы не удивился, если б с сахарной карамелью. Ему уже крайне трудно держать себя, укус Джона жжет огнем из самого пекла, без памяти обо всем, что было. И горяченной кровавой волной обдает тело от дрожащего движения бедер назад до глубокого толчка открывшейся, потекшей головкой по гладкому нутру.

Рамси вбивает Джона в кровать с охренительной амплитудой и срывается в дыхании, когда тот снова откидывает голову – темный румянец ожогами на щеках, веки дрожат, и капли испарины блестят на тонких волосках, оплетающих его щеки и подбородок. Кожа под коленями Джона тоже влажная, и Рамси чувствует теплую струйку пота, щекотно стекающую по его лопатке. Жар от этого идет до груди, и Рамси снова чуть отклоняется – цепь жестко перехватывает горло, – рывком вытаскивая руку из-под спины Джона, хватая его под эти потные колени и наклоняя ноги почти до самой головы.

Он ебет Джона то мелко и по-собачьи быстро, то так глубоко, до частого скрипа старой кровати, до того, что голова идет кругом от нехватки воздуха. Крепкая поясница вздрагивает, боковое зрение плывет черными пятнами, жар в паху – между ними, там, где он с маху въезжает в горячий-горячий, влажный по заросшему волосками краю и больно раскрытый зад песьими толчками – уже не ощущается четко, просто прокатываясь мощными вспышками удовольствия аж до живота. Рамси хватает воздух распахнутым ртом, но Джон и не думает отпускать цепочку, и остается только снова навалиться на него. Это дает лишний глоток воздуха, но шипы, едва разойдясь, снова впиваются в гортань, роняя Рамси в темно-красную пропасть, полную похоти и духоты, и повлажневшие серые глаза глядят на него грязно и без чувства.

– Мне больно, Джон, – хрипло шепчет Рамси, упираясь руками в кровать, но не останавливаясь.

Джон молчит целую вечность, только отрывисто дыша в лицо. На его щеках и шее блестят розовые пятна.

– Ты думаешь, это поможет? – спрашивает он рвано и зло, наматывая цепочку на пальцы.

Рамси не отвечает, экономя кислород, и только больно прикусывает нижнюю губу. Лицо у него тоже потемнело от румянца, и влажные желтые клыки больно впиваются в кожу. Джон выдыхает каленым воздухом. Его голову ведет, а тело почти онемело от физического возбуждения, и только в паху сочно бьется кровь, невыносимо твердый член подрагивает, так и просясь в стиснутый покрепче кулак. Но Рамси всегда внимателен к нему – даже когда ему нечем дышать – и переносит весь свой вес на одну руку, просовывая вторую между собой и его бедром.