Хороший тон. Разговоры запросто, записанные Ириной Кленской

Работа над фигурами атлантов («теламонами», как их называл Кленце) началась в 1845 году. На Большой Конюшенной была оборудована мастерская для рабочих. Каждый день ровно в 9 утра Теребенёв приходил в мастерскую, подходил к каждому рабочему-каменотёсу и приветствовал его: «Бог в помощь!» Подробно объяснял и показывал, как обрабатывать капризный и неподдающийся человеку гранит. Каждому рабочему было дано задание – «назначено своё дело, к чему кто приучен был: кто обделывал низы, кто руки, кто торс, кто ноги». Лица выполнял сам скульптор, сохранилась его подпись: «Работал Теребенёв». После работы он дарил мастерам по пять серебряных рублей «на чай за хороший труд». В мастерскую заглядывал и император, «соизволил проходиться со скульптором под руку по всей мастерской с интересом и вниманием».

После завершения работы Теребенёв удостоился почётной награды – ордена Анны III степени и лично от Николая I получил огромный гонорар в 17 тысяч рублей. Его назначили заведовать всеми скульптурными произведениями в императорских дворцах и садах. Казалось бы, всё складывалось благополучно. Теребенёв наслаждался дарами судьбы, но слишком поспешно и легко тратил деньги и силы на балы, увеселения, роскошные дома, богатые выезды, шикарные обеды. Времени на работу оставалось всё меньше и меньше, и вдохновение покинуло его. За леность и злоупотребление спиртным его уволили из Эрмитажа. Вскоре он тяжело заболел и покинул этот мир в нищете и забвении. Ему было 44 года. На могиле поставили крест из голубого мрамора: «Претерпевший до конца да спасён будет».

Новый Эрмитаж строился десять лет. 5 февраля 1852 года – торжественное открытие. «К 7 часам вечера собирались приглашённые: дамы в роскошных платьях (но без шлейфов), элегантные кавалеры, военные в праздничной форме и лентах, статские – в парадных мундирах и белых брюках. Всего в Эрмитажном театре собралось почти 500 человек. В 8 вечера в театр пошёл император с семьёй». В тот вечер в театре давали оперу Гаэтано Доницетти «Дон Паскуале» и балет Цезаря Пуни «Катарина, дочь разбойника»: блистали выдающиеся исполнители Джулия Гризи (сопрано), Джованни Марио (тенор) и великолепные танцовщики Карлотта Гризи и Жюль Перро. К полуночи представление закончилось, гости отправились в Новый Эрмитаж – ужинать. Горели тысячи свечей, сверкало серебро, сиял хрусталь. Столы были накрыты в зале картин итальянской школы – на 156 персон, в зале картин испанской школы – на 200 приглашённых, а в зале Рубенса и Ван Дейка – на 103 персоны. «Всё, что роскошь и богатство в сочетании с искусством могли представить в своём соединении, блистало на этом празднике».

6 февраля 1852 года Эрмитаж открыли для публики. Были выпущены «Инструкция по управлению музеем» и особые правила поведения в музее. Например, посещение музея доступно каждому с билетом (билеты бесплатно выдавались Придворной конторой). От посетителей требовалось:

чтобы они оставляли у сторожа шинели, пальто, трости, зонты;

чтобы удерживались от прикосновения к предметам, находящимся в залах Эрмитажа;

посетителям позволялось обращаться к хранителям, когда они пожелают иметь какие-то особые сведения о картинах и предметах.

Существовали и особые условия: публика не допускалась в залы с половины первого до двух часов с четвертью, так как в это время «Его Величество изволит сам каждодневно посещать Эрмитаж».

Избранной публике разрешалось всегда смотреть коллекции со времён Екатерины: художники, литераторы, иностранцы, любители искусства из высшего общества получали специальные приглашения, позволялось даже копировать работы великих мастеров. Спецпропуск было получить непросто – требовались рекомендации и связи. Поэту Василию Жуковскому, служившему воспитателем великого князя Александра, не без труда удалось выхлопотать бессрочный пропуск Пушкину.

Николай же решил сделать Эрмитаж доступным для широкой публики – первым императорским музеем в России. Все десять лет строительства Нового Эрмитажа коллекции императорской семьи пополнялись новыми шедеврами. Император приобрёл богатейшие коллекции короля Нидерландов Виллема II, наполеоновского маршала Сульта, который вывез из Испании шедевры Мурильо, Сурбарана, собрание дипломата Дмитрия Татищева. Он следил, чтобы в его собрание попадали только первоклассные вещи – Тициан, Ван Дейк. «Нельзя не вспомнить без благоговения о том высоком покровительстве и той отеческой заботливости, какими постоянно исполнен был император относительно художественного мира и его представителей», – вспоминал скульптор Николай Рамазанов.

Николай I действительно с большим интересом следил за художественной жизнью России, часто посещал мастерские художников – беседовал с ними об искусстве, радовался «успешному ходу дела, ободрял, и щедротам Его Величества обязано целое поколение не только русских, но и иностранных художников». Он почти 30 лет поддерживал и поощрял Александра Иванова, который писал «Явление Христа народу» и мог себе позволить за счёт стипендии работать спокойно и неспешно в Италии.