Хорошо быть тихоней

Следующие десять минут моя сестра критиковала систему женских и мужских университетских клубов, ведущую свое начало из Древней Греции. Рассказывала, каким жестоким издевательствам подвергаются новички, а некоторых даже доводят до самоубийства. В частности, она слышала, что в одном женском клубе новеньких раздевают до нижнего белья и при всех обводят их «жировые отложения» несмываемым красным маркером. Тут у моего брата терпение лопнуло окончательно.

— Херня!

До сих пор не могу поверить: мой брат в машине сквернословит, а родители — хоть бы что. Наверно, студенту, по их мнению, простительно. А моя сестра даже бровью не повела. Все гнула свое.

— Ничего не херня. Я своими ушами слышала.

— Придержите язычок, юная леди.

Это папа ее одернул с переднего сиденья.

— Да что ты говоришь? — не унимался брат. — И где ж ты такое слышала?

— По радио, — ответила сестра.

— Господи прости! — брат заржал.

— Да, представь себе.

У мамы с папой был такой вид, будто они через лобовое стекло смотрели теннисный матч, потому что они только головами качали. И помалкивали. Даже не оборачивались. Впрочем, нужно отметить, что папа врубил рождественскую музыку и мало-помалу прибавлял звук, пока у меня не заложило уши.

— Ври больше. Что ты вообще понимаешь? Университета в глаза не видела. С Келли ничего такого не делали.

— Ну прямо… Так она тебе и признается!

— Да… она-то как раз признается. У нас друг от друга секретов нет.

— Ах, какой чувствительный и тонкий юноша.

Мне уже невмоготу было слушать, как они собачатся, и я задал еще один вопрос:

— А вы обсуждаете книги, серьезные проблемы?

— Спасибо, что поинтересовался, Чарли. Да. Представь себе, обсуждаем. У Келли, между прочим, любимая книга — «Уолден» Генри Дэвида Торо.[13] И Келли, между прочим, утверждает, что трансцендентальная философия созвучна современной эпохе.

— О-о-о. Какие мы слова знаем.

Сестра, как никто другой, умеет закатывать глаза.

— Прошу прощения. Тебя, по-моему, никто не спрашивал. Я рассказываю младшему брату о своей девушке. Келли надеется, что Джорджу Бушу сможет противостоять сильный кандидат от демократической партии. Келли говорит: в таком случае можно будет надеяться, что Организация за равноправие женщин наконец-то преодолеет предвыборный барьер. Да-да. Та самая Организация за равноправие женщин, о которой ты без конца трендишь. Даже девушки из команды поддержки задумываются о таких вещах. И это ничуть не мешает их личной жизни.

Сестра сложила руки на груди и начала что-то насвистывать. А брат так распалился, что уже не мог остановиться. Я заметил, что у папы все сильнее багровеет шея.

— И это еще не все, чем она отличается от тебя. Видишь ли… Келли настолько твердо верит в равноправие женщин, что никогда не позволит мужчине себя ударить. Насколько я знаю, о тебе такого не скажешь.

Богом клянусь: тут мы чуть не погибли. Отец так дал по тормозам, что брат едва не перелетел через сиденье. Когда запах жженой резины выветрился, отец сделал глубокий вдох и обернулся. Сначала повернулся лицом к моему брату. Но ничего не сказал. Только пристально посмотрел. Брат ответил ему взглядом оленя, затравленного моими двоюродными. Через пару затяжных секунд брат повернулся к сестре. Думаю, он устыдился, что бросил ей те слова.

Прости. Ладно? Я серьезно. Не надо. Не плачь.

Сестра так расплакалась, что мне даже страшно стало. Потом отец обернулся к сестре. И опять ничего не сказал. Только щелкнул пальцами, чтобы привлечь ее внимание. Она подняла на него глаза. Вначале смешалась, потому что не увидела в отцовском взгляде теплоты. Затем потупилась, пожала плечами и перевела взгляд на брата.

— Извини, что я наговорила такого про Келли. Она, судя по всему, хорошая девушка.

Потом отец повернулся к маме. А мама — к нам:

— Мы с папой не желаем больше слышать никакой ругани. Особенно в доме родственников. Понятно?

Изредка мама с папой выступают единым фронтом. Это поразительно. Брат с сестрой кивнули и уставились в пол. Затем папа обернулся ко мне:

— Чарли?

— Да, сэр?

В такие моменты очень важно добавлять «сэр». А если тебя называют полным именем, то это вообще караул. Уж поверь.

— Чарли, я тебя попрошу сесть за руль и довезти нас до дома моей матери.

Все поняли, что это самая неудачная мысль, какая только приходила ему в голову. Но спорить никто не стал. На середине трассы отец вышел из машины. Пересел на заднее сиденье, между моими братом и сестрой. Я перебрался вперед, включил, хотя и не с первой попытки, зажигание, пристегнул ремень. Остаток пути я действительно проделал сам. День был холодный, но взмок я почище, чем когда спортом занимался.

Папина родня чем-то похожа на мамину. Брат однажды сказал: те же лица, только имена другие. Но бабушка — это уникум. Бабушку я люблю. Ее все любят.

Она встречала нас, как всегда, на подъездной дорожке. Ей внутренний голос подсказывает, когда выходить навстречу гостям.

— Неужели Чарли сам вел машину?

— Ему вчера шестнадцать стукнуло.

— Ох ты.