Хоровод воды

– А наука? – спросила мама. – Ты вот физикой занимаешься – разве не то же самое?

– Я же тебе уже объяснял, – разозлился папа. – Наука – совсем другое дело. Это же на благо всего человечества. Коммунизм, капитализм – неважно. Мы решаем фундаментальные проблемы бытия, ищем альтернативную энергию, чтобы не жечь уголь и нефть. Это нужно всему человечеству – физика, полеты в космос, астрономия. Я часто думаю, чтó было бы, если бы мой отец убежал в семнадцатом? Жил бы я сейчас в Америке, но все равно, небось, был бы засекреченный ракетчик, только ездил бы в Неваду, а не в Казахстан.

– Но ведь твой отец почему-то не убежал? – совсем тихо спросила мама. – При всей своей вере в потоп – он зачем-то остался? Как по-твоему, твой-то отец решил – за советскую он власть или нет?

Кажется, мама обиделась за деда Макара, но дальше Никита не слушал. А вот про потоп, зайцев и Ноя врезалось в память.

– Думаю, это будет успешный ресторан, – говорит он Виктору. – Все мы немножко зайцы.

Виктор и Наташа смеются, Никита решает: пусть думают – шутка. А на самом деле ведь перестройка и девяностые годы – это еще один большой потоп, мы все чудом спаслись. Теперь сидим здесь, собралися гурьбой в переговорке дешевого офиса, на небольшом островке, чуть больше, чем у Некрасова. Мы теперь – выжившие зайцы, мы уцелели, выжили. Мы больше не ждем спасения, мы учимся плавать, учимся нырять, опускаться на дно, быть готовыми к новому потопу. И посетители ресторана, готовые заплатить за двоих свои пятьдесят долларов, – они тоже научились плавать, тоже выплыли. Они могут себе позволить ждать не спасителя – официанта.

А я, думает Мореухов, я в рестораны не хожу, официанта последний раз видел года три назад, а что до Спасителя – мой Спаситель всегда рядом, всегда слышит меня, всегда бережет. Иначе как бы я выплывал все эти годы, зачем сочинял бы сейчас эту историю про моего брата, дедушку Мишу и деда Мазая? Разве что в память о нашей с Димоном институтской шутке: мегапроект из дюжины рок-опер по мотивам русской классики. Хотя написали мы только один кусок на мотив арии Каифы из «Джизус Крайст Суперстар», той, где хор поет: Must die, must die, this Jesus must, Jesus must, Jesus must die!

Разумеется, называлась наша ария «Джизус Мазай».

55. Случай с Евсейкой

Однажды маленький мальчик Евсейка – очень хороший человек! – сидя на берегу моря, удил рыбу. Это очень скучное дело, если рыба, капризничая, не клюет. А день был жаркий: стал Евсейка со скуки дремать и – бултых! – свалился в воду.

Аня читает Гоше книжку. За сегодня – уже пятый раз: сказка Максима Горького, найденная Гошей у бабушки, почему-то пошла на ура. Ане кажется – она уже все наизусть знает, а Гоша все просит: еще раз, еще!

Когда повторяешь одно и то же, впадаешь в странное оцепенение. Мысли плавают в голове, как рыбы в аквариуме, а слова всплывают, как пузыри от пробулькивателя.

Вот цветут-качаются морские лилии, мелькают, точно мухи, быстрые креветки, вот тащится морская черепаха, и над ее тяжелым щитом играют две маленькие зеленые рыбешки, совсем как бабочки в воздухе, и вот по белым камням везет свою раковину рак-отшельник.

Аня читает и думает про Андрея. Вчера утром, когда завтракали, он вдруг спросил:

– Какие у тебя планы на отпуск?

Аня даже удивилась: какие тут могут быть планы с ее зарплатой, да еще и с ребенком? К тете Шуре на дачу, куда же еще. И то, если к ней свои внуки не завалятся. А так – будем в городе сидеть. Пожала плечами, мол, пока не знаю.

– Может, смотаемся в Турцию? – предложил Андрей.

– А Гошу я куда дену?

И на какие деньги? На его? Ну нет, денег Аня у мужиков никогда не брала.

Смотрит – над головою у него огромнейшая рыба в сизо-серебряной чешуе, выпучила глаза и, оскалив зубы, приятно улыбается, точно ее уже зажарили и она лежит на блюде среди стола.

Дело, конечно, не в одном Гоше и даже не в деньгах. Можно попросить маму, она Гошу возьмет. Но две недели с Андреем! Пусть даже в Турции. Можно умереть от скуки.

Нельзя, конечно, ему так сказать: слушай, милый, ты, конечно, чудесный любовник, с тобой чудесно проводить выходные, в кино там и все такое прочее, но больше суток подряд я не выдержу ни при каких обстоятельствах.

А рак, свирепо шевеля усами, ворчит, вытягивая клешни:

– Попадитесь-ка мне, я вам отстригу языки-то!