Хосе Рисаль

Рисаль и слушать не желает о побеге. У него дел хватает — хозяйство, врачебная практика, преподавание, наука. Науке он отдается со всей страстью своей натуры, наука для него сейчас тоже форма эскапизма, она компенсирует уход от политической борьбы. Он еще со времен работы в библиотеке Британского музея мечтает посвятить себя научным занятиям, а философская баталия с Пастельсом стимулирует его научные разыскания.

Рисаль возобновляет научную переписку с Ростом. Рост тут же отвечает: «В моем доме царит радость: я кричу: «Письмо от Рисаля!» — и все домочадцы требуют, чтобы я громко прочел его вслух». Рисаль уведомляет своего ученого друга, что вновь погружается в лингвистику, на что Рост предлагает заняться «малыми языками» Филиппин. «Не могли бы вы, — пишет он Рисалю, — использовать вынужденное безделье для написания работ по местным языкам Минданао? Я напечатал бы их в журнале Королевского азиатского общества». Рисаль решает систематизировать накопленные к тому времени сведения о родном тагальском языке и в 1893 году заканчивает работу «Исследование о тагальском языке», посвятив ее своему учителю иезуиту Франсиско де Паула Санчесу.

Но Рисаль не только лингвист-теоретик, он владеет многими языками. (Рисалеведы утверждают, что он знал 22 языка, но сюда включены и те, которые он знал лишь лингвистически.) Практически он владеет семью языками: тагальским, испанским, немецким, французским, английским, итальянским и японским. Его рабочие языки — испанский и тагальский, на них он создает свои основные произведения, на французском пишет критические сочинения, а на немецком и английском — научные статьи. Современники утверждают, что Рисаль владел и русским языком. Причем один из них, Максимино Патерно, сообщает, что Рисаль овладевает русским языком как раз во время дапитанской ссылки: «Когда он был сослан в Капитан, он выучил русский язык, пользуясь одним романом вместо грамматик и словаря». Видимо, это соответствует действительности, потому что в ноябре 1893 года Рисаль обращается к А. Б. Мейеру, директору Дрезденского музея, с просьбой прислать ему книги, среди которых упомянуты:

Тургенев (Иван). «Отцы и дети»…

Тургенев. «Дым»…

Полное собрание работ Гоголя (на немецком языке)

Владимир Короленко

Данилевский.

Пометка «на немецком языке» стоит только после «Полного собрания работ Гоголя». Обращает на себя внимание подборка русских авторов: она «индивидуальна» в том смысле, что не отражает господствующих на Западе представлений о русской литературе (нет Толстого и Достоевского, но зато есть Короленко). Возможно, Рисаль составил этот список за два года до того, под влиянием бесед с М. М. Березовским, взгляды которого, как мы видели, требовали обращения как раз к трудам такого рода. Просимые книги Рисаль получает в 1894 году, о чем немедленно оповещает Блюментритта: «Сегодняшняя почта доставила мне огромную радость — прибыло много книг Гоголя. Тургенева, Данилевского…» Короленко здесь не упомянут. Вполне возможно, что одна из этих книг и есть тот роман, по которому Рисаль учит русский язык.

Обращение к А. Б. Мейеру, крупнейшему ученому, некогда рекомендовавшему Рисаля в члены Берлинского этнографического общества, не случайно. Исчезновение Рисаля, ученого мирового масштаба, с научного горизонта не может пройти незамеченным. Блюментритт доводит до сведения всех европейских коллег весть о ссылке Рисаля и уже в мае 1893 года пишет ему: «Французские, английские, голландские и немецкие лингвисты интересуются тобой. Они спрашивают меня, как ты живешь, как с тобою обращаются, оказывают ли тебе снисхождение, которого человек твоего таланта и репутации в ученом мире Европы заслуживает… Они хотят знать, позволяют ли тебе испанские власти заниматься научной работой?..» Ученые со времен Возрождения образовывали в Европе «государство в государстве» — они не знали границ и всячески поддерживали друг друга. Это известно и испанским властям, они не могут пренебречь мнением ученого мира и, хотя Карнисеро и Ситхес задерживают многие письма (именно по этой причине Рисаль и Блюментритт переходят в переписке с немецкого на испанский), не решаются запретить Рисалю научные занятия.