Хосе Рисаль

24 февраля на Кубе вновь вспыхивает революция. Во главе ее стоит Хосе Марти — тоже писатель, как и Рисаль, но одновременно революционный вождь, не знающий в отличие от Рисаля никаких сомнений относительно необходимости прибегнуть к оружию. На подавление революции посылают Вейлера, старого недруга Рисаля. Не кто иной, как Блюментритт, предлагает Рисалю отправиться волонтером в испанскую армию, действующую на Кубе. Письмо Блюментритта с этим посланием не сохранилось, но 20 ноября 1895 года Рисаль пишет ему: «Что до твоего предложения отправиться на Кубу в качестве хирурга, то мне оно кажется превосходным, и я собираюсь сейчас же подать прошение генерал-губернатору. Климат там почти такой же, как и здесь, и умирать что здесь, что там — все равно, как захочет бог. Я стал немного фаталистом». Заметим, что незадолго до отъезда из Европы вопрос о том, где умирать, был далеко не безразличен для Рисаля — он прямо заявлял, что нельзя упускать возможность умереть на родине и за родину. Одно это показывает, какой сдвиг произошел в сознании Рисаля.

Блюментритту он обещает подать прошение сейчас же, однако не торопится с ним. И только семейное несчастье убеждает его, что надо уезжать немедленно. Сразу после похорон мертворожденного сына он направляет Бланко прошение следующего содержания:

«Сеньор Хосе Рисаль Меркадо и Алонсо, лиценциат медицины и хирургии университета Сан Карлос в Мадриде, 34 лет от роду, с почтением обращается к вашему высокопревосходительству.

Узнав о нехватке медицинского персонала на Кубе и об издании королевских указов о предоставлении лицам не старше 45 лет вакансий, нижеподписавшийся, обладая данными, требуемыми упомянутыми указами, нижайше просит ваше высокопревосходительство принять его просьбу о заполнении вакансии временного хирурга на острове Куба на время кампании.

Не сомневаюсь в милости вашего высокопревосходительства, да продлит господь бог ваши дни.

Дапитан, 17 декабря 1895 г.

Хосе Рисаль».

Как ни горько это сознавать, Хосе Рисаль, этот борец против колониального гнета, просится волонтером в армию, железом и кровью подавляющую восстание против колонизаторов. Правда, он ищет вакансии врача, значит, стрелять в повстанцев (а среди них наверняка много его друзей по Мадриду) ему не придется. И все же… Общая интонация его писем и разговоров в это время, его психологический настрой свидетельствуют, что для него главное сейчас — покинуть Филиппины любой ценой. Неважно куда, неважно с какой целью.

Рамон Бланко — осторожная лиса и большой лицемер — пересылает прошение министру заморских территорий, тот — военному министру, тот, в свою очередь, Бейлеру. Генерал, занятый планами предстоящей кампании, пожимает плечами и налагает резолюцию «Не возражаю», — что ему за дело до индио, который доставил столько хлопот в бытность его генерал-губернатором Филиппин? Ответ идет в Мадрид, оттуда в Манилу, где 1 июля 1896 года Рамон Бланко сочиняет ответное послание Рисалю:

«Любезный сеньор!

Я передал правительству вашу просьбу, и оно не имеет возражений против вашей поездки на Кубу для службы в армии в качестве хирурга в медицинском корпусе. В соответствии с этим, если вы все еще желаете осуществить ваш замысел, команданте вашего района выдаст вам пропуск для проезда в столицу (колонии. — И. П.), где я, в свою очередь, выправлю вам паспорт для поездки на полуостров (в Испанию. — И. П.), где военный министр оформит вам назначение в действующую армию на Кубе для службы в медицинском корпусе.

Одновременно я посылаю команданте соответствующие инструкции, так что вы можете отплыть немедленно.

Возможность доставить вам удовольствие была честью для вашего покорного слуги, который целует вашу руку.

Рамон Бланко».

Еще месяц уходит на то, чтобы это послание дошло до Дапитана. Рисаль уже устал ждать и потерял надежду на получение ответа. Когда команданте вызывает его к себе и вручает письмо генерал-губернатора, он ощущает, по его собственным словам, «кисло-сладкий вкус» во рту, словно «мне предложили холодное мясо после десерта».

Поначалу он хочет задержаться до следующего парохода: надо продать имущество, взыскать долги. Но Хосефина и гостящая у него в это время Нарсиса «плачут и прыгают от радости», и он решает отплыть на другой же день. У него тоже есть основания поторапливаться, хотя он не говорит об этом ни Хосефине, ни сестре. За месяц до получения ответа от Рамона Бланко у него побывал странный посетитель.