ХОСПИС. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ПРЕИСПОДНЮЮ!

- И я, - сказала Татьяна и зевнула. – Чего звала-то, страшно стало?

Мария изменилась в лице и торопливо принялась жаловаться. Садовник – дебил, подкарауливает и пугает, ей и без того страшно, а теперь страшно вдвойне.

Татьяна равнодушно выслушала, потом принялась резюмировать Мариину речь.

- Садовник наш – гроза для кошек и собак. Гоняет, чтобы газон не топтали. Бабы ему не интересны.

Мария заморгала глазами, ожидая продолжения. Татьяна глубоко вздохнула и улыбнулась, обнажив обилие щербинок в передних зубах.

- А он бабам, и подавну! – низким голосом загоготала она. – Ален Делон, блин. Ну, ладно, я почапала. Если что – зови. Но если что серьёзное!

- Я Арсению позвоню, если что, - вздохнула Мария.

- Тю! – протянула Татьяна. – Втрескалась, что ли?

Она вновь загоготала, вогнав Марию в краску, мысленно продолжая фразу: «Руби сук по себе».

- Он сам мне так сказал, - стала оправдываться Мария.

- Он тебе ещё не то скажет, - фыркнула Татьяна. – Подальше держись!

Послышались странные гулкие шаги. Татьяна с Марией обернулись и увидели кандыбающую Таисию. Она ловко переставляла свои ходунки, издающие очень глухой стук, и целенаправленно шла в туалет.

- О, парад уж тут как тут! В уборную маршируют, и это место того, чтобы кровать давить, как и полагается ночью, - заворчала на Таисию Татьяна.

Таисия даже не повернулась в их сторону, продолжая своё торжественное шествие.

- Она ничего не слышит, - бросила Татьяна.

- Не слышит? – изумилась Мария, отчётливо помня, как Таисия ворковала с Клавдией и за столом, и на веранде на качелях.

- Нет, она слышит, - пояснила Татьяна. – Только ничего не запоминает. Память у неё – тьфу. Вместо мозгов – серая жидкость. Такой, что сучка скажи, что милашка, одна малина.

Гулкие шаги затихли, потом послышался звук сливающейся воды в унитазе.

- Пойду, посмотрю, что как она там, - заволновалась Мария.

- Пойди, - иронично бросила Татьяна и с чувством продолжила. – Но если что – буди.

Татьяна грузно поднялась по лестнице, а Мария побежала к Таисии.

Ещё в первый день своего пребывания в хосписе, она обратила внимание, что нормально в туалет Таисия ходит через раз. Сначала, как обычный человек без всяких отклонений, потом как настоящий сумасшедший: и мусорную корзину перевернёт, и кран в раковине на полную катушку включит, и мыло жидкое выльет.

Сейчас Таисия выходила из туалета, по-королевски держа спину. Её вид означал: сегодня она – обычный человек, за унитаз и краны беспокоиться не нужно.

- Вам помочь? – задала дежурный вопрос Мария.

Таисия не ответила. Прошла мимо, словно Марии не существует, словно не видит её. «Ещё одно чудачество», - подумала она и, зайдя в её уютную четырёхместку. Она стояла и наблюдала, как Таисия снимает халат и укладывается на свою кровать. Чин-чинарём. Мария подошла и только поправила одеяло.

- Спасибо, - холодно поблагодарила Таисия к великому удивлению Марии.

…

Ночь была тёплая и красивая, прозрачное небо сплошь усыпано звёздами. А этот волнующий аромат поздней, почти ушедшей весны? Мария приоткрыла окно и вдохнула в себя сладкий воздух.

«Хорошо здесь, - подумала она. – И впрям, как в санатории». Она выключила телевизор и бухнулась на диван.

Тишина. Только звонкий стрёкот постоянно выныривал из темноты, стрёкот на редкость знакомый, откуда-то из детства. «Сверчки!» - вспомнила Мария. Поют звонко, но прячутся так, что не найдёшь. Лишь в одно лето, когда она гостила у бабушки, ей удалось увидеть сверчков, рыжих, огромных, похожих на тараканов, вызывающих брезгливость, а не вожделенный интерес. Но если бы сейчас Марии подсунули сверчка, она бы обрадовалась! Такая интересная штука – жизнь.

Мария не заметила, как задремала. Она открыла глаза от странной тишины, какой не бывает в принципе, когда кругом живые люди. «Я умерла? – подумала Мария и испугалась одной этой мысли. Она лежала, пытаясь заставить себя встать, но руки и ноги не слушались. Тело. Словно онемело. Но нужно сделать обход, посмотреть всё ли в порядке. Тело не слушается. А, пусть. Мария вновь закрыла глаза.

Вздох.

Что это? Вздох где-то совсем рядом. И не сверчки это. Кстати, а почему сверчки смолкли? Или не они смолкли, а у неё в ушах заложило? Мария потёрла уши.

Вздох.

Она резко повернула голову и окаменела. Прямо перед ней стояла одноглазая старуха. По стойке смирно! Голова прямо – руки по швам.

«Лунатик!» - у Марии перехватило дыхание. Что делать теперь? Как поведёт себя этот зомби, вернее, эта?

Мария не была неотёсанной, и в университете успела поучиться, и жизнь понюхала, суеверие отошло в разряд «детских сказок – бабкиных подсказок», но животный страх перед неизвестностью рождал самые страшные предположения. Перед ней стоит человек, который не совсем человек. Это не думающее, не способное думать существо. С одним глазом. Это монстр. Кинется сейчас на неё!

Мария никак не могла придумать, что нужно сделать, чтобы сбежать. Если закричит – точно кинется на неё. У таких больных ночью силы вдвое прибавляются.

«Крикнуть! Позвать на помощь!» - лихорадочно решила Мария, но горло у неё пересохло, а язык, словно прирос к нёбу.