ХОСПИС. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ПРЕИСПОДНЮЮ!

- Ни одной серьёзной улики против Замятиной, - выдавил Морозов, не желая вдаваться в дискуссии.

Шабалин аж задохнулся! Он с выражением стал декламировать монографию о колющих и режущих предметах, и Морозов вскользь слушал и заполнял рапорт для начальства.

- Воскобойникова убита ножом, не скальпелем, - коротко заметил Морозов.

Шабалин опять жестикулировать и бегать по кабинету. Он ещё прошёлся относительно внешних данных Замятиной, видя в её неухоженности главный мотив убийства – замочила из зависти! Воскобойникова моложе. И покрасивше! (На фотках видели, знаем).

Шабалин так убеждённо доказывал свою правоту, хотя сам слабо верил, что в итоге убедил самого себя. Он неожиданно замолчал и застыл на месте.

- О чём задумался детина? – поинтересовался Морозов.

- А где Мурзик?

- Дома. Нос сухой.

- Ласточкину сказать надо.

- Он по трупам – спец. А у меня собака живая пока, - развёл руками Морозов.

- Замятина грохнула Воскобойникову. А тех пятерых – умный маньяк, - заключил Шабалин.

Морозов улыбнулся. Он изучил характер своего друга и понимал, что тот уже, можно сказать, шутит.

- Конечно, всё может быть, - начал Морозов. – Но ты и сам понимаешь, что бывший зек, если ещё головой не тронулся окончательно, никак не оставит труп на месте преступления. Практически рядом с собой. И орудие преступления. Насчёт скальпеля. Как ни парадоксально, но он там случайно.

- А случайность – неосознанная закономерность! – поднял вверх палец Шабалин. – Ты сам говорил.

- Не я. Я только повторял, - отмахнулся Морозов. – То, что Замятина не всё договаривает, это так. Что-то очень интересное она знает – это тоже так. На зону её отправить – пара пустяков!

- Так что мешает? – воскликнул Шабалин.

- Поздно! – внушительно ответил Морозов. – «Бери шинель. Пошли домой».

Морозов вдруг вспомнил, как сказала ему Рая, что ко всему готова и раз её задержали, значит так надо, не досидела своё, не искупила вину, и опять задумался. Ему не хотелось заморачиваться и накручивать себе разную чушь, но он верил Рае, бывшей зечке, мокрушнице, воровке, врунье и забияке. И уважал её.

Морозову хотелось рассказать Шабалину про схимонахиню Екатерину, о которой рассказала ему Рая, но он опасался, что Шабалин его не так поймёт. «Подумает, что тронулся», - решил Морозов. А схимонахиня Екатерина не выходила у него из головы.

Схима – высший монашеский чин. «Нужно удостоиться такой чести – постриг в схиму! – рассказывала Рая. – Схимонахи непрерывно находятся в молитве, и им многое свыше открывается. Их называют и «живыми мертвецами» (отрекаются от живой жизни), и ангелами. Ещё у них много обетов, гораздо больше, чем у рядовых монахов. Поэтому схима – честь и подвиг одновременно. А игуменья мать Екатерину «раздела», то есть на время лишила звания, чтобы не зазналась, как говорят монахи: «Не впала в прелесть», и игуменья определила схимницу на кухню чистить овощи. Таким образом, её смиряли. А мать Екатерина обрадовалась! Ей было почти под восемьдесят, она болела раком, и работать в овощной ей было крайне трудно. Но она всё делала с такой любовью, что можно только диву даваться! Если бы игуменья не «раздела» Екатерину, то мы бы с ней толком и не познакомились. А так, я ей о своей жизни рассказывала, пока картошку чистили, а она меня учила молитвам разным. И она сказала, что я должна помочь одному стражнику, который сражается с демоном. Он думает, что тот страшный, а он прелестный! И все видят в нём ангела. Стражник слеп, потому что Бог не открывает ему истину, а чтобы истина открылась, надо стражнику покаяться. Ведь он убил ребёнка! Как покается – Бог откроет ему то, что он хочет знать, и правосудие восторжествует».

Морозов хотел поговорить с Шабалиным, но так и не решился.

9

«ХОСПИС»

9

Мария расстилала постель на диване в гостиной. Сегодня её первое дежурство. Она волновалась, так как с детства боялась темноты. То, что дежурство не каждую ночь, немного успокаивало.

Было уже темно. Сиделки уложили постояльцев спать. Лишь Зарина всё ещё копошилась на кухне, разбирая утварь в посудомоечной машине.

Мария переоделась в мягкий домашний халат, который служил ей верой и правдой все два года в монастыре. Халат вышаркался, но был такой мягкий и приятно ласкал тело, что она не хотела с ним расставаться и носила, закрывая глаза очевидную непрезентабельность. «Никто не видит», - убаюкивала мысль.

Мария включила огромный телевизор и максимально убавила звук. Теперь хоть каплю свободы и отдыха.

- Маш, помоги, а! – громким шёпотом позвала из кухни Зарина.

Мария поспешно встала и направилась к ней.

- Вот здесь, - показала на посудомоечную машину Зарина.

- Где? – завертела головой Мария.

- Тута.

Внезапно Зарина сунула ей в руку какой-то листок бумаги. Мария развернула и пробежалась глазами. «Осторожно! – прочитала она. – Здесь все видеокамеры с микрофонами. Нас подслушивают. Думай, что говоришь. Две сиделки работали раньше – вылетели. Арсений смотрит и наблюдает за нами в онлайн-режиме тоже. Смотрит и утром, и днём, и ночью».