Хождение по буквам

И вот теперь последний том «Литературной матрицы», четвёртый – «Внеклассное чтение». Здесь собраны статьи о писателях, чьё значение для русского культурного мифа неоспоримо, но вместе с тем они не стоя́т в первом ряду блистательных литературных имён, не включены в обязательную школьную программу выпускных классов и (в случае если это наши с вами старшие современники) не попали по какой-либо причине в «Советскую Атлантиду». Действительно, Ивана Грозного, протопопа Аввакума и Петра Чаадаева не принято считать крупными художниками слова, Александра Грина, Николая Гумилёва и Гайто Газданова пустоголовая юность не штудирует на уроках литературы, а Василия Аксёнова, Сергея Довлатова и Сашу Соколова можно считать советскими писателями лишь отчасти. Всё это верно, но верно также то, что русская литература настолько богата и настолько щедра, что даже авторы её второго ряда могли бы с легкостью составить славу любой другой национальной литературы, не исключая и французскую. Однажды кухонное радио поведало: от антарктического ледника откололся айсберг размером с Данию. Та же история и с русской литературой – скажем, литературой русской эмиграции.

И потом, это ведь такая условность – первый ряд, второй, четвёртый… Иной раз слово Гаршина прольется на душу таким бальзамом или, напротив, разбередит такую рану, какую не залечил и не тронул, прости господи, великий душезнатец граф Толстой. И с такими обстоятельствами искушённый читатель сталкивается постоянно. Так и до лжно – если бы искусство (в узком смысле – литература) из раза в раз не превозмогало само себя, оно закончилось бы, съехало в канаву, как съезжает туда велосипедист, переставший крутить педали. Условие жизни искусства – непрерывное усилие по уловлению момента истины, неостановимый поиск наилучших средств для передачи подлинности. В противном случае: недолгая инерция и – сточная канава. Хотя и слишком разгоняться в попытке обогнать само время искусству не следует, иначе оно станет похоже на телевизор с его опустошающим мельканием. А между тем искусство начинается там, где отметаются ненужные подробности…

Стоп. Возвращаемся к нашей истории.

Итак, подобьём зримый итог проекта «Литературная матрица»: пять лет работы, четыре тома, две тысячи триста пятьдесят страниц, девяносто две статьи, шестьдесят семь авторов. Воистину гигантский труд. Нужные получились книги? Бесспорно. Из них юная поросль может узнать: кого из русских драматургов актёры императорских театров называли «наш боженька», смерть какого русского писателя Пушкин почтил словами: «Она была мгновенна и прекрасна», кто в конце 1920-х годов, когда Ленинградская кондитерская фабрика имени Самойловой в честь популярнейшего детского журнала решила выпустить конфеты под названием «Ёж», написал для фантика стихи:

Утром съев конфету «Ёж»,
В восемь вечера помрёшь! –

а также уйму иных забавных, печальных, познавательных и поучительных подробностей из жизни русской литературы. Нашли эти книги читательский отклик? Ещё какой. Как выяснилось, адресатом «Матрицы» стали не только и не столько пытливые гимназисты, сколько их преподаватели, студенты высших гуманитарных заведений и библиотечные работники, активно высказавшиеся на её счёт как в прессе, так и в социальных сетях. Но есть у этой истории ещё одна сторона, о которой хотелось бы упомянуть отдельно.

Так получилось, что «Матрица» не только дала увлекательную картину прошлого русской литературы, самых её героических, весёлых и мучительно напряжённых этапов, но и послужила своего рода навигатором – путеводителем по карте литературы современной. Ведь авторы «Матрицы» – сегодняшние, признанные читающим сообществом писатели. Составители оказались свободны от групповых пристрастий и эстетических предпочтений, срез получился честный. Тут есть питерские и московские, новосибирские и нижегородские, зубры и новобранцы (в плане литературного рекрутинга), патриоты и общечеловеки, бенефицианты книжных прилавков и элитарные штукари. За бортом, по существу, остались только те, кто, как упоминалось выше, наглухо привязан договором к определённому издателю; кто был приглашён, но по каким-либо причинам отказался от участия (очень немногие); кто, как камбала, сливается с пейзажем; а также те, кто на данный момент ещё не засветился. Взялись бы за такое дело москвичи – тут же бы устроили междусобойчик типа: авторы журнала «Сноб», или птенцы гнезда Елены Шубиной. По уставу их монастыря градация свой/чужой всегда стоит на первом месте. Не то – у нас. Так что наш региональный патриотизм – не гидропоника, цветёт и пахнет он не беспочвенно.