Хождение по буквам

Что же показывает этот невзначай обнаруженный навигатор? А вот что: современный русский писатель затейлив и многообразен, так что поначалу может зарябить в глазах. Но постепенно хаос обретает форму и складывается в картину. Хороша ли картина? Как минимум динамична, живописна, насыщена вариациями перспектив и щедростью палитры. Впрочем, о гармонии тут говорить неуместно. И вот ещё…

Как утверждает один авторитетный исследователь природы художественного творчества, существует три степени авторствования: 1) акцентированное; 2) воспалённое и 3) маниакальное. Акцентированное – оно же нормальное, поскольку всякое авторствование акцентировано. Воспалённое – такое, которое не даёт автору покоя, если то, что он произвёл на свет, оказывается подвергнуто критике, обойдено вниманием, или разговор о самой фигуре автора находится не в центре завязавшейся беседы. Ну а маниакальное авторствование и вовсе требует ежеминутного фимиама и дымов жертвенников, и если автору, подверженному третьей степени этого высокого недуга, вдруг дают понять, что он вовсе не величайший гений современности, а просто крупный талант в ряду себе подобных, это уже чревато суицидом и запоем, и мир обрекается на вечное проклятие за чёрную неблагодарность. Весьма одарённая поэтесса однажды призналась: «Я не могу считать человека хорошим, если он критически отозвался о моём стихотворении. Я понимаю, что это неправильно, но не в состоянии с собой ничего поделать – это сильнее». Именно – сильнее.

Так вот, все перечисленные типы авторствования представлены в «Литературной матрице». Они присущи текстам, как запах владельца – перчатке или башмаку, поскольку – да, есть объект письма, но ведь есть, чёрт возьми, ещё и я, субъект, и это большой вопрос, кто из нас двоих важнее. Понятно, что ценность литературной записи во многом зависит от читателя – насколько он способен одухотворить холодные чернильные слова. Но степень того внимания, которое автор уделяет в тексте самому себе, в то время как должен был бы уделить его герою своего повествования, заметна даже в том случае, если ваша читательская оптика настроена не идеально.

Что ж, после того, как «Матрица» прочитана, мы предлагаем вам сыграть в игру и выдать каждому из авторов его диагноз. Нет, речь не о том, хорошо написана статья или не очень, и не о градусе одарённости пишущего – одарённость определяется иначе, – но кое-что о человеческой натуре участников «Литературной матрицы» эта игра нам обязательно поведает. В конце концов, в художественной действительности (как и в любой другой) маньяки, конечно же, в итоге победят, тут нет никаких сомнений – об этом нам однажды убедительно поведала Татьяна Москвина. Ведь если перед обывателем оказывается выбор смерть мира или признание гения, обыватель разумно выбирает мир. И тем не менее психологический портрет – не персонажа, но автора – для нас, читателей, играет роль. Причём – далеко не последнюю. И коль скоро это так – вперёд, играем в наши игры.

Александр Иличевский. «Справа налево»

Вероятно, у каждого писателя должна быть книга, за которую ему впоследствии будет не то чтобы стыдно, но, скажем так, неловко. Казалось бы, зачем такие загогулины, однако художник – тонкая штучка, и, видимо, без определённого самоуязвления авторские переживания всегда будут тяготиться определённого рода неполнотой. Типа, только оступившись, художественно согрешив, нам дано понять глубинную неправоту греха. Вспомним Гоголя – «Ганц Кюхельгартен», «идиллия в картинках», или Чехова с его «мелочишками Антоши Чехонте». Всю жизнь они лелеяли свой неотменяемый позор (речь о самооценке). Что ж, Иличевский ступил на тропу великих и создал свой индивидуальный раздражитель – эстетический объект, который будет в дальнейшем томить автора и бередить в нём, высоким слогом выражаясь, совесть творца. Смелое решение.