Хождение по буквам

Книга представляет собой два сравнительных жизнеописания, почти как у Плутарха. Речь о белом генерале Анатолии Николаевиче Пепеляеве и Иване Яковлевиче Строде, анархисте и красном командире, ставшем по воле обстоятельств в период Якутской экспедиции роковым противником белых. Есть здесь, разумеется, и второстепенные персонажи – без них куда же? – что придаёт повествованию документальную многофигурность, стереозвучание и эпический размах. Судьбы главных героев-идеалистов (Пепеляев в своём дневнике предстаёт как поэт и мятущаяся личность, Строд в недалёком будущем – писатель) невероятны и трагичны, как невероятно и трагично само время русской революции. Противостояние их при осаде Сасыл-Сысы чудовищно и исполнено героического достоинства одновременно. А какое финальное уважение испытывают эти роковые противники к мужеству друг друга! Воистину рыцарские отношения. Где-то на середине текста мне показалось, что передо мной – книга-примирение. Но нет – примирение через тщету собственных жизней вряд ли возможно, как в реальности, так и в небесах символического.

Пересказывать хорошую книгу – пустое занятие. Скажу только, что, будучи по крупному счёту не знатоком истории, а лишь её любителем, во многом именно из «Зимней дороги» я получил представление о карнавальном духе, царившем в годы гражданской войны в стане белых (про красных знал больше). Ну вот, например, такое сообщение: генерал Дитерихс, который, «став правителем Приамурского края, обратился к идеалу Святой Руси как к единственному, способному противостоять коммунистической идее. Целью своего правления Дитерихс объявил реставрацию Романовых, самого себя назначил Земским воеводой, Белоповстанческую армию переименовал в Земскую рать, полки – в дружины, устраивал пышные молебны и крестные ходы, являясь на них в костюме думного боярина времён царя Алексея Михайловича…» Или вот: «Новая ситуация требовала новых отношений между людьми, и в своём изданном под Новый год приказе Пепеляев особым пунктом предписывал: с 1 января 1923 года „для закрепления сплоченности“ дружины при обращении друг к другу употреблять перед чином слово „брат“ – брат доброволец, брат полковник, брат генерал». Вообще книга содержит столь богатую россыпь свидетельств и фактов (как занимательного, так и жутковатого содержания), что невольно чувствуешь себя Али-Бабой, угодившим в пещеру разбойников (ведь на этом сокровище – кровь).

В итоге всех смолол безжалостный жёрнов. Каждый обрёл свой трагический финал. Откуда только взялось это тыловое и плюшевое – «не своей смертью»? Разве бывает смерть не своя?

Герман Стерлигов. «От Грозного до Путина»

У Борхеса есть рассказ «Тлён, Укбар, Orbus Tertius». Там, в частности, идёт речь об энциклопедии неведомой планеты Тлён, одиннадцатый том которой таинственным образом попал в руки рассказчика. Этот методически составленный труд давал представление об исторических распрях народов Тлёна, его морях и океанах, геологическом строении недр, животном мире, властителях царств, мифологии, архитектуре, языках, религиозных и метафизических концепциях. Всё было изложено чётко, связно, без намёка на поучительность или пародийность. В частности там говорилось, что местная философия, понимаемая на Тлёне как диалектическая игра, выработала пропасть самых невероятных систем с изящным построением или парадоксальным характером. Поскольку метафизики Тлёна не стремились ни к истине, ни к правдоподобию, то единственным их побуждением оставались восторг и сенсационность. По существу метафизика на Тлёне являлась одной из ветвей фантастической литературы. В итоге всякая их метафизическая система представляла собой не что иное, как некую сумму аспектов мироздания, подчинённую какому-либо одному из них.