Хождение по буквам

Эта книга меня обрадовала и огорчила одновременно. За Снегирёвым как за автором я слежу (чистоплотно, без вуайеризма сегодняшних соцсетей) довольно давно и ответственно заявляю: из года в год он пишет всё лучше и лучше. Более того, в этом сборнике есть рассказы, которые можно признать эталоном жанра, столь безупречно они исполнены. И рассказчик у него отличный: живой, без дутых комплексов мужественности, ироничный, не страшащийся показаться простоватым, смешным, нелепым. Полное доверие. И не велика беда, что интонационно рассказчика автор от истории к истории зачастую клонирует – такое, скажем, сплошь и рядом мы встречаем и у Зощенко, и у Сергея Коровина. Беда в другом – когда от частей пытаемся перейти к целому. И не переходится.

Прошу прощения за прописи: монтаж книги – это не просто сведение под одной обложкой всего, что на данный момент оказалось у автора под рукой со свободными правами. Так монтируют книги обделённые издательским вниманием члены писательских союзов, когда на них вдруг обрушивается муниципальный грант, и они спешат выгрести из пыльных столов и затолкать под крышку переплёта всё, что скопилось за годы унизительного невнимания: повести, драмы, стихи, рецензии на произведения товарищей по несчастью. У опытного читателя, не испытавшего на себе муки авторской непризнанности, подобные тома вызывают недоумение. Потому что опытный читатель знает: в книге должна быть своя драматургия/симфония/композиция, даже если эта книга – сборник рассказов.

К Снегирёву вышесказанное не имеет отношения, поскольку его писательская судьба складывается довольно удачно. То есть самому ему, вероятно, кажется иначе, но тут – лукавство, знаете, как с богачами, которым вечно на что-то не хватает денег. Словом, Снегирёву внимания издателей вполне достаточно для того, чтобы не упускать из вида общую композицию составляемого сборника рассказов. А он, бестия, упускает и не слышит, как царапает железо по стеклу. Ведь в сборнике рассказов всё так же, как и в музыкальном альбоме. Чем, скажем, «Rubber Soul» отличается от «Sgt. Pepper’s Lonely Hearts Club Band»? В первую очередь, в большей степени проявленным композиционным единством (если угодно – симфонизмом). То есть ритмические, мелодические и интонационные фрагменты в сборнике не должны располагаться случайно, а должны выстраиваться так, как строятся части романа – в угоду общей гармонии. Именно общей гармонии в этой книге Снегирёва и не достаёт. Некоторые рассказы, например, «Экономия электричества», «Покормил синиц» или «Ты у меня доедешь» кажутся и вовсе необязательными, напоминающими упражнения, зарисовки, уместные для записной книжки – как материал для какого-то будущего строительства. Публиковать записные книжки Снегиреву точно рано, даже если он получит муниципальный грант. Пусть этим занимаются бездари и проходимцы. А Снегирев не такой – если оценивать по элементам, то рассказы «Двухсотграммовый», «Дворец, фонтан, универмаг», «Луке – букварь, Еремею – круги на воде», «Как же ее звали?..» и даже «Русская женщина» (если у нее отрезать начало и конец, где рассказчик дискутирует с женой) – чистый жемчуг. Крупный и дорогой. Жаль, что не сложилось ожерелье. Пожалуй, задача идеального сборника/альбома вообще трудноразрешима. Поэтому в машине приходится слушать музыку не альбомами, а собственноручно составленной выборкой the best.

Леонид Юзефович. «Зимняя дорога»

Очень печальная книга. Квинтэссенция её послания (ведь хорошая книга – это всегда послание) – тщета человеческой жизни. Не чьей-то конкретно, а человеческой жизни вообще. Добивался ли автор этого сознательно, или книга прорастала сама и строила себя вопреки авторской воле – бог весть, но дыхание соломоновой диалектики (и это пройдёт) ощущается здесь вполне отчётливо. Несмотря на потрясающие сцены мужества и воли, алчности и коварства, смирения и великодушия, ярко разыгранные как в документах, так и в авторских комментариях, после прочтения «Зимней дороги» читателя заполняет чувство какой-то вселенской меланхолии. Точнее – чувство неизъяснимой обречённости всех человеческих порывов и свершений, на какие бы благие идеи и благородные помыслы они ни опирались. Разумеется, многое зависит от настройки оптики: один видит, как сильные и мужественные люди прокладывают по белой целине санный путь, другой – как проложенный путь, окроплённый кровью и пороховой гарью, вновь заметает равнодушный снег. Леонид Юзефович даёт обе картины, но густая нота обречённости звучит мощнее.