Хозяева джиннов

– Все из Каира, большинство сейчас в Булаке[125]. Мой отец – полицейский. Как и три моих брата. Я нарушил традицию. Выпустился из академии в восьмом.

Глаза Онси вспыхнули, и его гладкое лунообразное лицо приняло облик коричневого херувима.

– Тысяча девятьсот восьмом году? Это разве не тот класс, в котором училась агент Фатима? Ты хорошо ее знал? О ней много говорили в академии?

Хамид сделал еще глоток квасаба. Конечно, много.

Агент Фатима эль-Шаарави была чем-то вроде звезды в министерстве. Одна из немногих женщин-агентов, и довольно молодая. Своеобразная личность, с ее привычкой одеваться в дерзкие английские костюмы. Не то чтобы Хамид ей завидовал. Но если она хотела носить мужскую одежду и поднимать такой ажиотаж, министерство предлагало вполне приличную униформу.

– Да, мы с агентом Фатимой вместе посещали академию, – ответил он. Не то чтобы они часто общались. Просто несколько вежливых слов тут и там. После выпуска она получила повышение до специального следователя, раскрывая резонансные дела, расплескивающиеся по первым страницам каирских газет. Не то чтобы он завидовал ее успеху. Она была хорошим агентом. В министерстве находились и такие, кого беспокоило, что женщина достигла подобного статуса. Но Хамид гордился своей современностью и не поддавался устаревшим представлениям. Разве что было бы мило увидеть свое фото в газете только разок.

– Я слышал, она была самым юным в истории академии рекрутом, ей было только двадцать! – не умолкал Онси. – Мы изучали некоторые ее дела. Говорят, что последнее включало в себя, возможно, десятки безумных ангелов!

Хамид поставил чашку на стол и впился в молодого мужчину тяжелым взглядом.

– Мы не сплетничаем о делах других агентов. И лучше бы тебе не распускать министерские утки. – Он понятия не имел, почему последнее дело агента Фатимы было засекречено, но из-за подобной секретности именно такие смехотворные слухи и возникали. В любом случае те штуки не были ангелами.

Заметив пристыженный после выговора вид Онси, он сменил тему.

– Так каким образом эдвардианский человек вроде тебя оказался в министерстве? Я так понимаю, ты с тринадцати лет учился в английских школах-пансионах.

Онси встрепенулся.

– Моя семья хотела, чтобы я получил достойное образование, – тактично ответил он. Хамиду не нужно было уточнять, что новичок имел в виду. Египет мог похвастаться, возможно, лучшими университетами в мире. Но некоторые все равно настаивали на том, чтобы отсылать своих детей на учебу в Англию или Францию, где в программе не было кощунственных предметов вроде алхимии. – Все это сплошной нонсенс, – торопливо добавил Онси. – В Сорбонне теперь изучают заклинания. И в Оксфорде, и в Кембридже в последние два года открыли школы сверхъестественного. Игнорировать трансцедентальные дисциплины уже не получается.

«Нет, – насмешливо подумал Хамид. – Не после того, как джинны и алхимия разбили англичан под Эт-Тель-эль-Кебиром в 1882-м. Затем и англичан, и французов в девяностых. Не говоря о катастрофе с Германо-Итальянским альянсом под Адуа[126]. Аль-Джахиз не просто открыл Каф джиннов, он истончил стены сверхъестественных миров по всему миру, и эффект все еще ощущался. Не мудрено, что старые империи пересмотрели свое мнение на «предрассудки туземцев и жителей Востока».

– Я жаждал вернуться, чтобы учиться в Каире, – мечтательно продолжал Онси. – Так что я бросил Оксфорд на втором курсе и зачислился в местный университет. Изучал средневековые манускрипты по эзотерическим наукам и тауматургической лингвистике. Я убедил семью аргументом, что министерство нуждается в большем количестве коптов в своих рядах, ведь они всегда жаловались на неравенство в гражданском обществе.

– Это значительная перемена после… – Хамид сделал паузу. – Что ты изучал в Оксфорде?

– Английскую драматургию, – расплылся в улыбке Онси. – Я был членом драмкружка и играл Катарину в нашей постановке «Укрощение строптивой»!

Хамид пытался вызвать этот образ в уме, когда к их столику кто-то подошел. Агент повернулся и обнаружил высокую молодую женщину. Без сомнений, нубийка, и эффектная, с кудрявыми черными волосами, выглядывающими из-под желтого хиджаба. Но хватать воздух ртом подобно рыбе Хамида заставила остальная ее одежда. Девушка носила распространенное нубийское платье с узором, но подол заканчивался у колен, а на плечах оно удерживалось серебряными пряжками. Под платьем у нее было что-то похожее на бежевые бриджи в обтяжку, заправленные в высокие кожаные ботинки. Она стояла рядом, выжидательно глядя сверху вниз.

– Доброго дня и мира вам, мадам, – неуверенно поприветствовал он ее.

– Надо же, какие мы церемонные, – ухмыльнулась женщина. Она прищурила темные глаза и наклонила голову, заставив золотые сережки раскачиваться. – И тебе доброго дня, мира и здоровья.

Хамид был несколько озадачен. Для только что встреченного человека девушка уже порядком раздражала. Агенту не хотелось, чтобы Онси решил, будто он из тех, кто окружает себя незнакомыми женщинами.

– Мадам, может, я знаком с вашим отцом или братом? – осторожно спросил он.