Хозяева Острога

— Бери, бери, — Кнок разулся в мгновение ока. — Может, тебе ещё что-нибудь надо? У меня жилетик имеется собственного изготовления. Из “хозяйской жилы” связан. Да так плотно, что не всякое шило проткнет. Если ты в тех людях, с которыми собираешься встретиться, не совсем уверен, то лучше поддеть его под рубашку. Лишняя предосторожность никогда не повредит.

— И то верно, — согласился Темняк. — Верить сейчас никому нельзя… Тащи сюда свой жилетик, а заодно и пару спиралей на всякий случай захвати. Вдруг мне в носу захочется поковыряться.

Пока Темняк переодевался, младшая дочка Кнока, обожавшая подслушивать и подглядывать, успела оповестить о случившемся всех соседей.

На веру её слова не очень-то принимали (ещё та была пустомеля), но на всякий случай выходили на порог, особенно после того, как девчонка доложила, что Темняк Опора заявился к папаше почти что голым и сейчас они обсуждают ближайшие планы переустройства Острога.

Короче говоря, стоило только разряженному в пух и прах Темняку появиться на улице, как вокруг него моментально собралась толпа.

Перебрасываясь с ошарашенными зеваками шуточками, Темняк отправился на свою прежнюю квартиру, по слухам, превращенную в храм. Там он рассчитывал застать тех, кто нынче являлся его правопреемниками и местоблюстителями. Народ повалил за ним валом, словно вышедшая из берегов река.

Скоро продвигаться вперед стало практически невозможно, и Темняк даже пожалел о том, что с ним нет сейчас верного Годзи, который на улицах Острога вполне заменял бронированный “Роллс-Ройс” представительского класса.

Публика, и без того взбудораженная, распалялась всё больше и больше. Из толпы неслись реплики, в которых восхваления самым причудливым образом переплетались с хулой. Особенно усердствовали женщины, составлявшие в Остроге ударную силу всех уличных беспорядков.

— Покоя нет! — орали они. — Ночью по нужде боязно выйти! Сторожа совсем зажрались! Сутками спят!

— Да они давно Ворам запродались! — вторили мужские голоса. — С потрохами.

— Твои преемники народ за нос водят!

— Неправда! Бадюг Верёвка свое слово держит!

— Мерзавец ваш Бадюг! С потаскухами в открытую живёт! В киселе их купает!

— Жрачка день ото дня дорожает!

— Скоро всем нам конец дридет! Слух есть, что Хозяева собираются мусор на улицах поджечь!

— Клопы совсем заели!

— Требуем для народа бесплатного киселя!

— Потаскух на Бойло!

— Тебя, горлопана, самого туда же!

— Дряка Сторожа к ответу!

— И Млеха заодно! Главные кровопийцы!

— Кто против Дряка ещё хоть одно слово скажет, тому язык вырву!

— Не верь им, Темняк!

— Меня, меня послушай!

— Нет, меня!

— Никого не слушай, кругом одни лгуны!

— Скажи сам что-нибудь!

— Скажи хоть слово!

— Скажи!

Спустя пять минут вся улица дружно скандировала: “Скажи! Скажи! Скажи!” — и Темняк понял, что вот просто так уйти отсюда ему не дадут.

Дело происходило на улице Киселя, и он вскочил на огромный горшок, перевернутый для просушки. Теперь все могли видеть его, а Темняк, в свою очередь, получил возможность судить о настроениях острожан по их лицам (верить толпе на слово то же самое, что давать взаймы пройдохе — обязательно обманешься).

Узрев своего кумира во всей красе, толпа взвыла. Дождавшись, когда наступило относительное затишье, Темняк осведомился:

— Кто-нибудь из Сторожей здесь есть?

— Я! Я! — несколько человек стали активно проталкиваться к нему.

Решительным жестом остановив их, Темняк приказал:

— Быстро разыщите Дряка и Млеха. Заодно и Бадюга. Пусть идут сюда. Да поторопятся.

Из своего не слишком богатого опыта общения с возбужденной толпой Темняк вынес парочку несложных правил. Во-первых, надо иметь луженую глотку, а во-вторых, следует взывать не к разуму, а к чувствам. Разума толпа не имеет по определению, как не имела его многоголовая гидра или Змей Горыныч, а по части чувств её можно сравнить с девицей нежного возраста, готовой поверить любому сладостному обману.

Напрягая голос, не однажды находивший своих слушателей и в рёве урагана, и в грохоте схватки, и в гомоне пира, Темняк произнёс:

— Надеюсь, нужды в представлениях у меня нет. Вы сами когда-то приютили меня в этом городе и нарекли тем именем, которое я ношу и поныне. Долгое время я жил с вами бок о бок, деля печаль и радость. Я вышел живым из горнила Бойла, а потом всячески старался облегчить вашу жизнь. Видя безобразия, творящиеся повсюду, я покинул милые моему сердцу улицы и отправился искать справедливость на верхотуру.

Темняк воздел указательный палец к почти невидимому отсюда небу, и толпа, воспользовавшись секундной паузой, опять подняла гвалт, в котором нельзя было разобрать ни единого дельного слова. Однако нашего доморощенного оратора это ничуть не смутило.

— В поисках ответа на свои горестные вопросы я обошел все тамошние закоулки, — продолжал Темняк. — Делил с работягами их тяжкую долю, прислуживал Хозяевам, дрался им на потеху, был свидетелем распрей, в которых погрязли люди, мнящие себя защитниками острожан, и в конце концов заслужил доверие Хозяев.

— Ты не видел там Оклю Башмака? — завопила какая-то женщина, стоявшая в первом ряду.