Хозяева плоской Земли

За стоянкой был не то лесок, не то сквер, одним словом, там, росли деревья и горел свет. Мы друг за другом выбрались из-под прицепа и гуськом (гусыней был я) направились прямиком туда, нашли стол со скамейками, сели, я сунул руку в карман рубахи под робой, где всегда держал небольшой запас местных денег на бензин, и раздал моим повеселевшим слушательницам. Теперь они знали наверняка, что мне можно доверять, и наперебой стали рассказывать свою историю, из которой я понял, что они все были обитательницами сиротского приюта при церкви, очевидно, того самого католического собора, откуда я на сей раз забирал груз. Настоятель и монашки обращались с ними можно сказать что хорошо, лишнего себе не позволяли, хотя и не баловали, а недавно устроили тотальный медицинский осмотр, во время которого их ещё зачем-то и фотографировали. Последнее, что все помнили, это ужин. Наверное, им что-то подсыпали в чай, потому что очнулись они уже внутри прицепа и очень испугались. Роксана, у которой при странных обстоятельствах за два года до этого из того же приюта пропала старшая сестра, догадалась, что их похитили, после чего они всю дорогу подъедали запасы печений и раздумывали, как это сделать. Остальное я уже знал. Сказал, чтобы они больше не боялись и что им лучше всего отправиться вдоль главной дороги назад, в Шиофок, и там обратиться в отделение полиции. Пришлось и припугнуть: я добавил, что если они хоть словом упомянут про меня, я не оберусь серьёзных неприятностей, может быть, даже лишусь жизни и никому больше не смогу помочь, меня станут пытать, я признаюсь, как всё было, их найдут, переловят и опять похитят. Я молол чушь, но девочки притихли и явно вошли в моё положение. Им не хотелось, чтобы кто-нибудь ещё оказался на их месте, а тем более не хотелось самим возвращаться к сухомятке в тесноте. Договорились о том, что на остановке им удалось открыть люк в потолке и таким образом выбраться наружу. Я знал, что Абдирахман имеет обыкновение после стоянки перед отправлением заглядывать под колёса, но всегда этим и ограничивается. Инга к своим обязанностям относилась более тщательно. Исчезновение груза можно было сохранить в тайне до самого приезда, когда беглянок уже и след простынет. Они пообещали так же всем говорить, что не помнят ни номера машины, ни как она выглядела, потому что, естественно, спешили. Полагаю, они и в самом деле ничего этого не запомнили, а я позаботился о том, чтобы так всё и оставалось: проследил за тем, чтобы они не вернулись на стоянку, но проследовали прямиком к шоссе, где мы даже обнялись на прощанье, и я искренне пожелал им удачи. Не знаю, как бы я поступил, окажись мы в Италии, вероятно, придумал бы что-нибудь более гостеприимное, но сейчас у меня тряслись поджилки, и я думал лишь о том, что делать дальше.

А дальше я действовал на автопилоте.

Возвратившись в гостиницу и убедившись в том, что Абдирахман никуда не выходил и выходить не собирается, воспользовался тем, что пошёл дождь (как там мои бедные беглянки?), я сел за руль и сделал небольшой круг по просёлочной дороге, заезжая в каждую лужу и приводя днище прицепа в первоначальное состояние. Ночью я не мог заснуть: во мне боролся страх от того, что я сделал, понимание того, что не сделать этого я не имел права, и разгорающаяся ненависть к синьору Теста, зарабатывающему деньги подобным нечеловеческим образом. Впоследствии я осознал, что делал он это, конечно, не ради денег, а потому, что ему велели сверху. С тех пор я начал интересоваться информацией о судьбах пропадающих по всему миру в огромных количествах детей и пришёл к выводу, что это целая индустрия, с которой правительства только делают вид, что борются, а на самом деле покрывают, поскольку завязаны на неё собственными потребностями в распутстве, здоровье, долгожительстве и тех вещах, которые в наш «пресвященный» век принято считать байками. Обыватели в церкви преспокойно участвуют в каннибалистическом «поедании плоти господней», но при этом не верят в то, что и сегодня творятся обряды человеческих жертвоприношений.

Наутро, как и ожидалось, Абдирахман проявил половинчатую бдительность, и мы стартовали в направлении дома. По приезде на базу, на сей раз в Милане, я отцепил фуру и с чистой совестью отправился отдыхать, ожидая продолжения. Которое не заставило себя долго ждать. Крайним оказался Абдирахман. Меня допросили, но без пристрастия, учитывая мой послужной список, и отпустили. Примечательно, что мне так и не сказали, в чём собственно дело. Просто хотели знать мельчайшие подробности того, как прошла поездка. Абдирахмана я с тех пор больше не видел.