Хозяева плоской Земли

– Вот именно. Так что ему, думаю, просто хотелось показать свою новую родину другим. Потому он это дело и организовал, добился поддержки местных властей и заручился помощью того же Тимоти. Мама Тимоти там изумительным ресторанчиком при конторе заведует, если вы не знали.

– Забавно: моя тоже руководит рестораном. В Италии.

– Видите, у вас уже много общего!

– Так а почему вы считаете, что конкуренции нет?

– Я не считаю. Её просто нет. Сами увидите. Местные ни о чём подобном даже не помышляют. Им туристы не особо-то и нужны. Порасспрашивайте про их историю, узнаете, как они всегда старались наоборот – отвадить пришельцев. Это сегодня тамошняя молодёжь постепенно начинает интересоваться жизнью на большой земле, да и то лишь отчасти. Всё-таки родовые узы пока сильнее.

– Хотите сказать, они там родовым строем живут?

– Живут. И неплохо. Получше нашего. – Задумавшись, добавила: – Вот вы бы где, скажем, с большим желанием работали: где платят привычными бумажками или настоящим золотом?

Я вспомнил, что в ответ на наши посылки дядя Дилан время от времени пересылал нам тяжёлые маленькие коробочки, в которых лежали забавные золотые шарики. Раньше я не придавал этому значения, а когда поинтересовался и узнал, что это, действительно, золото, решил, что так дяде Дилану просто удобнее с нами расплачиваться. Мне даже не приходило в голову, что шарики могут быть деньгами, которыми можно рассчитаться за покупки или в том же ресторане. Это открытие представляло весь туристический бизнес в совершенно ином, гораздо более выгодном свете.

– Золотом оно, конечно, привлекательнее…

– Ну, теперь вы понимаете, почему местные не слишком стремятся афишировать все прелести жизни на острове? Без паломничества иммигрантов гораздо спокойнее. Да и где вы сегодня найдёте другое самодостаточное государство?

Пеппи рассуждала по-взрослому.

– Послушайте, вы меня заинтриговали. Это значит что? Если я захочу расплатиться там своими кровными итальянскими лирами или шведскими кронами…

– … у вас их просто не возьмут. Возьмут, но только в местном банке, который у них один на весь остров – «Фрисбанк». Там свой золотой курс, никак не связанный с тем, что объявляется каждый день в Лондоне. Вы туда приходите, покупаете хоть на лиры, хоть на кроны местных золотых денег, чувствуете себя при этом почти нищим, потому что курс высокий, и идёте дальше тратить полученное. А они потом на наши бумажки покупают что-нибудь необходимое для островной жизни тут, на большой земле. Когда мы в очереди стояли, видели, как ящики грузили?

– Ну, да, мужики какие-то корячились.

– Вот это и были служащие банка с континентальными, как они говорят, закупками.

– Не густо, однако…

– Так я же и говорю, что это только для того, чтобы вложить наши с вами и других туристов бумажки во что-нибудь более или менее ценное. Остальное они всё сами делают или выращивают. Им вполне хватает.

– Получается, принимая мировые валюты, они нам что-то вроде одолжения делают?

– Не в ущерб себе, разумеется, но по сути, да, одолжение.

Я почесал лоб. Рассказанное за несколько минут Пеппи сильно пошатнуло мои представления об известном мне до сих пор мире.

Тем временем наше судёнышко покинуло пределы бухты и, неторопливо тарахтя маломощными моторами, вышло в открытое море. Я смотрел на удаляющийся берег. У меня возникло странное ощущение того, что вместе с берегом за кормой остаются все мои прежние невзгоды, радости и переживания. За кормой оставалась моя прежняя жизнь.

– Пойду прилягу, – сказала Пеппи. – У меня противный организм: поначалу всегда укачивает. Через час-другой привыкну – всё пройдёт.

– Помочь?

– Нет, спасибо. Оставайтесь, подышите. За обедом увидимся.

Она ушла, по пути кивая знакомым и что-то им говоря, то и дело оглядываясь в мою сторону. Как скоро выяснилось, благодаря ей и Мирогону, не прошло и десяти минут после отплытия, а на судне уже все знали о том, кто я и зачем направляюсь во Фрисландию. Никаких серьёзных неудобство мне это не доставило, никто не бросился со мной знакомиться, однако я почувствовал обращённое на меня осторожное внимание окружающих и внутренне тоже притаился.

Вместе с тонкой полоской береговой линии пропало и солнце, окутанное плотной дымкой тумана. Скоро стало казаться, что мы не морское, а воздушное судно, плывущее сквозь густые облака. Ощущение было очень непривычным и не очень приятным. Я всё не мог вспомнить, в каких фильмах вот так же нежданно-негаданно корабль с героями оказывался в тумане, населённом всякими жуткими существами либо служащем преградой между двумя мирами. Вероятно, во многих. Судя по экипажу и пассажирам, ничего экстраординарного не происходило, но мне всё равно было как-то не по себе. Я даже отошёл подальше от борта, а потом и вовсе последовал примеру Пеппи и удалился к себе в каюту, где, не раздеваясь, завалился на койку и стал лежать, глядя на молочно-белый кружок иллюминатора.