Хозяева плоской Земли

Размышляя над тем, что узнал нового об острове, незаметно задремал, а когда проснулся, то не сразу сообразил, сколько прошло времени. Оказалось, каких-нибудь минут десять, хотя во всём теле появилась замечательная бодрость, а голова прояснилась.

В отличие от погоды снаружи.

На палубе было по-прежнему безлюдно. Действительно, смотреть было не на что, однако влажный густой воздух мне нравился, и я упорно стоял у поручней, ощущая, как на коже лица образуются и скатываются по щекам капли, а там, под ногами, волны с шумом пляшутся о железные борта. Мне хотелось пройти в ходовую рубку и поинтересоваться, каким образом мы не сбиваемся с маршрута, какие такие умные приборы позволяют капитану и лоцману находить в окружавшей нас мгле правильный фарватер. Хотя я был совершенно не уверен в том, что у нас вообще есть лоцман, а его роль вместе с ролью капитана не играет мой знакомый Мирогон, единственный представитель экипажа, которого я до сих пор имел удовольствие лицезреть. Всё это напоминало мне итальянскую зарисовку из жизни какой-нибудь Сицилии, когда один пашет, а остальные получают зарплату, либо когда один и пашет, и получает зарплату за тех, кто значится только на бумаге.

Мне стало интересно, и я прошёлся сперва до носа, потом, по-прежнему никого не встречая, от носа до кормы, на обратном пути взобрался по лесенке на рубку, поближе к незаметно дымившей трубе, проверил мерно покачивавшиеся шлюпки и послушал крики невидимых чаек. От всей этой вынужденной паузы, от этого затишья в привычном беге времени мне отчётливо показалось, что в моей жизни наступает перемена, причём не очередная, а настоящая, всамделишная, когда обрубается всё, накапливавшееся раньше, а впереди – полная неизвестность. Словно ты разбежался до края пропасти, оттолкнулся – и всё, полёт, пока хватит лёгких, воздуха и высоты…

Мокрый и замёрзший я возвратился в каюту, переоделся, подкрепился захваченной с завтрака безвкусной булкой и снова прилёг. Мне очень хотелось понять, как действовать на острове, что говорить Тимоти при встрече, как себя вести, за что браться в первую очередь, а за что – во вторую, однако мысли подло путались и не желали выстраиваться в логическую последовательность. Когда я отправлялся в путь из Рима, мне казалось, я знаю, чего хочу, тогда как сейчас, в море, после разговора с Пеппи, моя уверенность заметно рассеялась. И виной тому было вовсе не упоминание ею золота, без которого, оказывается, во Фрисландии ничего не купишь. Какова ценность золота, если оно есть у всех и потому все к нему равнодушны? Оно ценно лишь вне этого замкнутого круга, в большом мире, оставшемся за туманом, а здесь, там, куда я держу путь, преобладают какие-то совершенно иные ценности, о которых я, похоже, не догадываюсь. Что это? Умение варить суп из топора? Сноровка при ловле рыбы? Зоркий глаз и твёрдая рука? Как заметила Пеппи, уж точно не мои навыки вождения быстрых автомобилей, увы. Значит ли это, что если я захочу там задержаться, мне придётся переучиваться и перестраиваться? Полностью или лишь отчасти? Среди помощников или соперников? Быстро или не спеша?

Где-то включили радио. Хрипловатый мужской голос твёрдо и, на мой вкус, не слишком музыкально, выводил рулады. Одна песня сменялась другой. Потом ему стал подпевать второй голос, тоже мужской. Я продолжал лежать, обшаривая взглядом каюту и стараясь установить, откуда доносятся звуки. Никаких динамиков. Иллюминатор можно было открыть. Что и сделал, отчего пение стало громче. Я прислушался. Как раз в этот момент к двум голосам присоединился третий, женский. Стало даже красиво. Да и туман заметно рассеялся.

Я вышел на палубу. Песня доносилась с носа судна. Когда я приблизился, то увидел, что там собралась целая кампания, а поют трое, взобравшиеся на брашпиль, чтобы быть выше. Женским голосом оказалась моя знакомая Пеппи, а одним из мужских – Мирогон. Теперь я понимал, что это не просто песни, а те самые шанти, которые я знал с детства и любил напевать. Правда, только по стилю, поскольку мотив был другим, а слова – вообще непонятными. Я некоторое время стоял со всеми и просто слушал. Потом стал подпевать, не открывая рта. Голову и шею охватили приятные вибрации. А вокруг уже пел залихватский, разношерстный хор. Мы переглядывались, улыбались друг другу, и было как-то особенно весело и хорошо. Послушать нас из-за тумана вышло даже солнце. Его сияющий блин указывал на полдень. С этого момента время побежало незаметно.

Когда импровизированный концерт закончился и капитану – которым, как выяснилось, был главный запевала – пришлось вернуться к своим обязанностям в рубке, я подошёл к Пеппи и после искренних комплиментов поинтересовался, о чём была песня.

– Песня про моряков, разумеется, которые пускаются в путешествие к неведомому острову тайн. Никто им не верит, что такой остров существует, но они плывут, а когда, наконец, с трудностями и приключениями доплывают, то оказывается, что существует только остров, а всё остальное им лишь померещилось.