Хозяева плоской Земли

Примечательно, что лощина никак не называлась. Лощина и лощина. При этом внимание на себя она обращала сразу, стоило спуститься с дороги под откос и оказаться на большой поляне среди оврага. Трава здесь всегда была жёлтой и пожухлой. Ещё более неприятное впечатление производили кривившиеся вокруг деревья, стволы которых отказывались расти ровно и прямо и напоминали причудливые загогулины. Причём сколько я себя помню, деревья периодически срубали для тех же костров, однако вырастающие им на смену в точности наследовали кривую природу своих предшественников. Посреди поляны стояло семь не менее причудливого вида «пней», которые я вынужден заключать в кавычки, поскольку кто-то считал их древними окаменевшими деревьями, а кто-то – просто камнями. Каменные пни имели свойственную пням коническую форму и волокнистую структуру, однако при правильном свете могли сверкать, как кристаллы, и обладали твёрдостью кремня. По форме они отличались между собой разительно, начиная с толстого и низенького и заканчивая тонкими и высокими, выше человеческого роста. При этом среди них был один толстый и высокий и другой – тоненький и крохотный, но так же непоколебимо, как и остальные, вросший в землю. Стояли пни, как обычные деревья, безпорядочно, однако я был свидетелем того, что все посетители старались увидеть в них какую-нибудь чёткую структуру.

Обычно первое приходящее нашим туристам на ум сравнение было «Стоунхендж». В таких случаях я выдерживал паузу и заявлял, что «этот подревнее будет». Люди удивлялись и не верили. Некоторые спрашивали, откуда я это знаю. Тогда я говорил, что обряды в этом месте справлялись ещё в прошлом веке, о чём моему отцу рассказывал мой дед, а тому – его дед. За этим замечанием непременно следовал вопрос, мол, а вы знаете, когда был построен Стоунхендж. Тогда я снова делал паузу и отвечал, да, конечно, в середине 1950-х. Как правило, люди оторопело улыбались, после чего я предлагал им посмотреть соответствующие чёрно-белые фотографии в интернете, с кранами и бетономешалками. Слушатели с сомнением переглядывались, а наиболее находчивые предполагали, что фотографии, вероятно, были сделаны во время ремонтный работ. На что я обращал их внимания на первые фотографии начала цикла, когда нынешняя площадка под Стоунхенджем представляла собой ровный лужок с вырытыми под будущие камни прямоугольными лунками.

На сей раз я был приятно удивлён, потому что роль развенчателя мифов взял на себя уже видевший всё это немец Бертольд, который, оказывается, после первой поездки занялся по возвращении домой вопросом постройки Стоунхенджа и теперь смело вступил в спор с Роналдом, не желавшем верить в столь вопиющий обман вокруг того, что составляло немалую гордость его нации. Мы все некоторое время слушали их предельно вежливую перебранку, но потом силы иссякли, и Алекса поинтересовалась, что символизируют наши пни и чем вообще примечательна лощина. Вместо ответа я спросил, верят ли мои слушатели в духов. Мнения, как водится, разделились. Кто-то сказал, что это, разумеется, чушь и сказки, а кто-то поспешил признаться, что глазами знакомых или даже собственными видел нечто, чего иначе как духом назвать нельзя.

Я посмотрел на прижавшуюся к отцу Трине, ободряюще ей подмигнул и продолжал:

– Как вы думаете, что это за чёрные круги на земле?

– Кострище, – безошибочно угадал всё тот же Роналд, сделавшийся не на шутку активным. У него даже лысина вспотела на нервной почве.

Действительно, если посмотреть на каменные пни сверху, они все вместе оказывались окруженными чёрным кольцом из старых кострищ. Я предложил всем желающим посвятить несколько минут сбору сухого валежника и складыванию его в кучку на любом из выжженных кругов. Как всегда было выбрано кострище перед самым высоким и самым толстым пнём. Когда сухие сучья были собраны в достаточном количестве и переломаны мной об коленку достаточной длины, чтобы получился аккуратный небольшой костёр, Бертольд, вызвавшийся мне помогать, подпалил хворост зажигалкой.

– А теперь приглашаю всех желающих обойти так понравившийся вам пень и собраться напротив костра.

Мы встали так, чтобы мерцающий каменный ствол оказался между нами и пламенем, а я тем временем пояснял:

– Во время обрядов здесь зажигается не один, а все костры, и старейшины делают то же, что и мы с вами сейчас, то есть входят внутрь круга, между пней. Огонь разгорается, они смотрят через пни, и что они видят?

– Что они видят? – эхом повторила особенно заинтригованная итальянская пара, присматриваясь к отблескам на каменной коре пня.