Хозяева плоской Земли

– Молодец, Тим. Ты ухватил суть. Действительно, каждый час мы в таком случае будем отставать на 100 километров. Что же делать?

– Лететь в обратную сторону, на запад.

– Именно. Тогда мы полетим навстречу Японии с общей скоростью порядка 1900 километров в час. Отлично! Но тогда возникает вопрос: как нам сесть? Даже если мы сбросим скорость до нуля, посадочная полоса будет мчаться нам навстречу со скоростью 1000 километров в час. Авария неизбежна. Облететь и снова догонять – не получится: аэропорт мчится дальше и не будет ждать, пока мы делаем манёвры. Более того, скажу тебе по секрету, что ни один рейс не летает из Европы в Японию через Америку. Они все летят на восток, за Японией. Когда ещё не было самолётов, но уже были летающие шары, люди задумывались о том, почему, если Земля вращается, они не могут взлететь – выйти из её системы координат – повисеть, подождать некоторое время и приземлиться где-нибудь далеко к западу от того места, где стартовали? Почему они совершенно спокойно летают над её неподвижной поверхностью в любом направлении? Сторонники теории вращения заявляли – и заявляют до сих пор – что это происходит точно так же, как с подбрасываемыми предметами в поезде. Но мы уже выяснили, что Земля в таком случае – не поезд, а карусель.

– Ты знаешь, – сказал я. – Мне кажется, ты можешь читать лекции. Даже мне, хотя я над этим никогда раньше не задумывался, стало всё понятно и смешно. Неужели люди этого не видят?

– Я же как раз начал с того, что люди отучились верить своему зрению и чувствам. Их научили воспринимать мир через призму ложного «образования». Они тебя выслушают, покачают головами, возможно, даже задумаются на мгновение, однако выдрессированная логика им скажет «нет, не может быть». Они почувствуют себя обманутыми – не понимая, кем – и набросятся с критикой… на тебя же. Вот в каком мире мы живём, уважаемый Тим.

– Абсурд, – улыбнулся я.

– Вот именно, – кивнул он. – Кажется, подъезжаем.

Я уже второй раз заметил, что привычная мне дорога от дома до Окибара занимает меньше времени, когда рядом Конрад. И мне это понравилось.

При этом мы опоздали. Вернее, корабль пришёл раньше обычного. Когда мы подкатили к самому причалу, сходни уже опустели, а выпадающая из привычной картины порта группка тепло одетых людей ждала нас в сторонке, возле большого костра, которым в это время года по традиции встречают гостей. О чём и я поспешил им рассказать, чтобы сгладить свою вину, которую вообще-то за собой не чувствовал. Я лишь умолчал о том, что традиция разводить костёр относилась к гостям непрошенным, которым было некуда податься. Как бы то ни было, встреча произошла, люди при виде нас – и при звуках знакомой речи – оттаяли, и знакомство состоялось.

Особенно приятно удивленными оказались пожилые супруги-итальянцы, которые на неплохом английском сказали, что приехали из Неаполя, на что Конрад ответил целой тирадой по-итальянски, вызывав искреннее изумление и радостный смех. Позже я узнал, что он умудрился сымпровизировать именно неаполитанский акцент.

Среди остальных туристов были немцы, датчане, одна австриячка и один англичанин. Взрослые люди, в среднем лет тридцати-сорока, кроме девочки-датчанки по имени Трине, которой было тринадцать. Её родители, Кристен и Лоне, приехали к нам за компанию с немцами, с которыми дружили. Немцев было четверо. Они себя называли «командой Б». Потому что все их фамилии содержали эту букву: братья Кристиан и Леннарт Альбрехты, подружка Леннарта Эрна Зольберг, младшая из них, лет около тридцати, и главный их заводила – Бертольд Бадер. Я его уже принимал у нас несколько лет назад, и вот он решил снова вернуться, успев за это время сагитировать всех своих ближайших друзей, включая подругу Эрны – Алексу по фамилии Краус, которая приехала из Австрии. Последним и наиболее тихим, я бы даже сказал хмурым, был англичанин по имени Роналд Тодд. Лет пятидесяти, в очках, полноватый и лысоватый, он предпочитал держаться особняком, на вопросы отвечал односложно, а когда за дружеским столом в таверне, где у нас по обыкновению проходило знакомство, до него дошла очередь рассказывать, почему он захотел посетить Фрисландию, оказалось, что он вообще изначально не из этой группы, просто думал развеяться в новом месте, но по дороге, уже на корабле, услышал немецкую речь, прислушался, вспомнил школьные уроки, понял, что есть возможность провести время организованно, и решил присоединиться. Я к подобным вещам привык, а вот Конрад слегка напрягся и сказал, что будет за этим англичанином на всякий случай впредь приглядывать. Он вообще с самого начала пребывал всегда настороже, почти не давая себе расслабиться. Мы с Ингрид по очереди забрасывали удочки, стараясь выведать, в чём дело, но Конрад лишь отшучивался, называя это почему-то «моими европейскими тараканами». Сопоставив наши наблюдения, мы пришли к выводу, что он явно что-то скрывает из своей прежней жизни, однако нас это не касалось, а что до бдительности, то лишняя никогда не помешает.