Хозяйка болот

– Когда вернемся, сможешь разогреть завтрак в микроволновке, – парирует он.

Я проглатываю пушистый кусочек омлета, который уже никогда не будет таким нежным, как с пылу с жару.

– Погоди. Кто такой Чарли?

Чарли оказывается другом Роджера, трудится агентом по недвижимости и показывает мне чистую, частично меблированную двухкомнатную квартиру в здании в двух кварталах от дома Эстель. Говорит, что я могу арендовать жилье минимум на две недели. Выходит дешевле, чем одна неделя в отеле, поэтому я соглашаюсь и выписываю чек.

Да, решение спешное, но оно спасет меня от проживания в домашнем офисе Роджера или, того хуже, у Тэмми и Фила.

Наличие пары комнат, куда можно приткнуть оставшиеся коробки с мамиными вещами, также избавит меня от необходимости стоять под голой лампочкой в страшной, изолированной мини-клетке с отсеками «Оставить», «Выбросить» и «Отдать».

Вчера я сказал Тэмми: «Надо сохранить то, что мама может счесть важным».

Она просто молча посмотрела на меня.

Я тащусь обратно к Эстель за сумкой, а оттуда звоню Тео на мобильный. На заднем плане смеются и кричат дети. Шеф проводит воскресенье с внуками, а я его отрываю.

– Тео, – говорю я непринужденно, – как хорошо, что я тебя поймала. Слушай, знаю, я обещала, что разберусь за две недели…

На другом конце тишина.

– Но тут возникли сложности, и потребуется еще…

– Сколько еще дней?

– Думаю, семь. Если ничего не помешает, возможно…

– Еще семь дней, – повторяет он.

– Как там наш лесной проект?

– Продвигается без твоего участия.

– А.

Повисает тишина. Затем я спрашиваю:

– А как там… Хью?

– Продвигает… уплотнение.

Хочется узнать подробности – и в то же время нет.

– Дедуля, идем! – кричит малыш на заднем плане.

– Что ж, похоже, тебе пора, Тео. Жди меня девятого апреля, через неделю. Ладно, пока! – Смотрю на Роджера, который маячит поблизости, пока я набираю номер брата.

Через час Фил и Тэмми прибывают на грузовике и другой мощной машине, и мы втроем перевозим все в мою «меблированную» квартиру, где только голая кровать, кресло с узором «огурцы» и шаткий кухонный стол.

Расставив все коробки, Фил вытаскивает из заднего кармана маркер и нумерует каждую по порядку. По мере того как увеличивается число, растет и мое раздражение. Когда мы доходим до тридцати одного, Тэмми, пусть и забрала все, что хотела, согласно своей драгоценной описи, начинает рыться в вещах – вдруг упустила что-то хорошее.

На прощание она говорит: «Хорошо тебе провести время с барахлом!»

Невестка уходит, а Фил спускается вниз за последней коробкой. Я сижу на двухместном диванчике и вспоминаю, куда же засунула простыни. На кухонной стене висит желтый дисковый телефон с проводом, ведущим к старинному автоответчику. Я встаю, поднимаю трубку и слышу гудок. Надо уточнить, что с меня не взимают плату за эту линию.

Входит Фил с последней коробкой.

– Все! – Он достает свой маркер и с улыбкой объявляет: – Тридцать два!

Брат, вероятно, не понимает, что на самом деле коробок сорок две, ведь еще десять с книгами лежат в Музее науки Таллахасси. Иначе бы с ума сошел от несостыковки. Он вытирает лицо рукавом. – Ну что, увидимся в четыре?

– В четыре? Ой… верно… Барбекю… Я приду, – обещаю я.

Подхожу к окну и наблюдаю, как брат широким шагом идет по улице. Засранец только что бросил меня разбираться с тридцатью двумя коробками хлама, а я все равно не могу дождаться, когда пойду к нему на барбекю.

11

По пути к Филу заезжаю в больницу. Мы все вчера были так заняты домом, что никто не пришел к маме, а кто-то должен навещать ее каждый день. Она до сих пор не привыкла к тому, что вынуждена жить здесь, а как иначе? Среди коробок обнаружилась книга о травах, в ней есть несколько легких стишков, вдруг мать сумеет их запомнить.

– Мама, – говорю я. – Посмотри, что я нашла!

Она глядит на книгу. С тем же успехом я могла предложить ей свод законов Хаммурапи.

– В ней есть стишки о растениях и их особых свойствах, – продолжаю я.

Ни проблеска интереса. Прическа, которую Тэмми так тщательно уложила, с одной стороны примялась.

Я открываю книгу.

– Помнишь этот? Его написала знаменитая Анонимус.

Никакой реакции. Читаю вслух:

Лимонник развеет
Заботы, печали,
Он сердце взбодрит,
Чтобы вы не скучали.

Мама одними губами повторяет за мной последнюю строчку и кивает. Я втягиваю воздух. Похоже, стихи затронули те струны ее души, до которых не достучались иные воспоминания. Переворачиваю страницу.

– А вот про шалфей. Я знаю, что у тебя в саду огромный участок шалфея.

И читаю:

Шалфей наш –  мудрая трава,
Он счастье бережет.
И кто хранит свой буйный сад,
Забытым не умрет.

– Ну мы-то с тобой знаем, что это не так, – кисло говорит мать и смотрит прямо на меня.

Вся радость от книги испаряется.

– Ладно, мам, мне пора.

Я не вру. Мне и правда надо к Филу.

– Ненадолго ж ты заскочила, – хмурится она.