Хозяйка драконьего замка

Это страх перепуганного насмерть ребенка, который коротал свои дни в постах и молитвах, смиренно принимая издевательства схимниц и тяжелые дни, чередовавшие собой занятия для благородной драконицы и работу преступниц на каменоломнях.

— Истинное благородство Леяш, — восхитился кто-то шепотом и толпа взорвалась восторгом и радостью.

Но взгляд то тут, то там выхватывал циничные понимающие лица. Кому-то было все равно, а кто-то откровенно радовался моему несчастью. Только одно лицо запомнилось мне глубокой, какой-то истовой печалью. Женщина была в черном, словно явилась не на свадьбу, а на похороны. Но эта вейра не была знакома Эйвери, и мой взгляд прошел мимо, словно знал, предчувствовал, что ищет совсем другого человека.

И мой взгляд его нашел.

Молодой дракон стоял в конце опустевшей залы, у самых окон. Толпа стеклась к нашему помосту, и он один стоял, расставив ноги, удерживая одной рукой дорогую накидку, поблескивающую магической нитью, и глядя исподлобья прямо мне в лицо. Изо всех сил я напрягла зрение, и то словно улучшилось на миг, позволяя выхватить темный блеск глаз, точеные резкие черты лица, полные той редкой сказочной красоты, что встречается разве что на страницах книг.

Он не презирал меня и не радовался с остальными. От всей его фигуры веяло угрозой и мрачной задумчивостью. Даже в груди на миг екнуло.

Но ровно в эту секунду кто-то дернул меня за рукав.

— Вы воистину велики! — прошептала какая-то вейра и попыталась приложиться к моей руке.

— Воистину… великая жертва! — вторила ей другая.

Очень скоро около меня собрался кружок богобоязненных дев, фанатично блюдущих древние заповеди и устои.

Я медленно поднялась, всем биополем ощущая, как супруг напрягся барсом, готовым к прыжку, и несколько секунд внимала так называемым поздравлениям. И ведь не поймешь, искренни ли такие слова или это грубая, на грани хамства насмешка.

— Благодарю, — сказала тихо, и толпа умолкла.

Этот тон я вырабатывала годами, выцеживая, вытапливая из себя по грамму голосок услужливой секретарши. Зато теперь я не сомневалась, меня слышат и слушают.

— В тяжелые дни моя жертва невелика, — по какой-то причине я отыскала взглядом лицо того странного, идеального в своей мрачной старинной красоте мужчину. — Если слабая женщина может купить победу мужчине, это ли не высшая честь для драконицы?

Я опустила взгляд в толпу, а когда вернула его к концу залы, там оказалось пусто. Молодой дракон словно испарился.

В зале сделалось тихо и как-то нехорошо. Драконы пытались осмыслить мои слова и определить восславлять меня дальше или я их сейчас оскорбила.

Вообще-то второе, но выражение лица у меня было самое что ни на есть благожелательное и жертвенное, поэтому через несколько секунд молчания толпа взорвалась очередными восхвалениями. Зато муж меня понял прекрасно. Я его зубовный скрежет через грохот слышала.

— Его дар первый! — выкрикнул кто-то, и толпа утихомирилась. — Канцлер! Разойдись, канцлер идет!

Дрогнуло, расступилось человеческое море и вскоре передо мной оказалась низкая согбенная фигурка. Темный бархатный плащ бесформенно волокся за ней по полу, словно был канцлеру велик, а капюшон скрывал лицо. Я видела только ястребиный нос и крупную, узловатую кисть руки в тесной перчатке.

— Молодая семья среди высокорожденных всегда в радость, — голос у канцлера был скрипучий и ломкий, как у большинства стариков. — Потому и подарок мой дорогой.

На стол легла маленькая из блестящего темного дерева шкатулка. Канцлер добродушно похлопал по руке моего мужа и подтолкнул шкатулку к нему, и я поняла, что взаимопонимания мы не найдем. Давненько меня так открыто не игнорировали.

Муж приоткрыл шкатулку и чуть отодвинул ее в сторону. В свою, разумеется.

Следом потянулась вереница дарителей.

Передо мной поочередно легли шкатулки с драгоценными гарнитурами, шкурками мелких полевок, который в этом мире крайне ценились за блестящий магический мех, камнями, предназначенными для артефакторного ведения дома. Выставили легкий, но крупный ларь, в котором оказались различные договора и сертификаты на покупку. Посмотреть я их толком не успела, зло зыркнув, Дареш забрал и их.

— Не трожь. Не бабьего ума дело в бумагах копаться.

Я едва язык не прикусила, таких усилий мне стоило промолчать. Но сейчас не до этого. Сейчас — прямо сейчас — шла битва за жизнь, и я не могла ее проиграть лишь из желания поставить Дареша на место. Муж же, оценив мое закаменевший лицо, удовлетворенно хмыкнул.

Следом перед нами развернули несколько ковров — от совсем крошечных до настоящих чудовищ в семь метров длиной. У ног поставили сундуки с тяжелыми, явно предназначенными для украшения дома тканями, изящно выделанным мехом лис и медведей. Отдельный сундук был с нарядами, отделанными золотом и грубоватым кружевом из довольно толстых нитей, которые, тем не менее, здесь очень ценились. Судя по восхищенному гомону, такой подарок считался весьма дорогим и уважительным.