Хозяйка книжной лавки на площади Трав

Наступает время, которого так горячо ждали, и они или она старается втиснуть в летнюю программу все: обязательную поездку к родителям, встречу с сестрой в Бретани (хотя знает, что через три дня уже не сможет терпеть ее мужа), хочет побывать и на свадьбе своих родственника и родственницы в области Дром, и на пятнадцатом дне рождения лучшей подруги, которая живет в Стране Басков. Лето становится похоже на машину, которая едет по Южной трассе и нагружена спасательными кругами, самокатами, прогулочной обувью, а также нарядами для танцев на свадьбе родственников.

Мы с Натаном тоже ездили в этой битком набитой машине по Южной трассе.

Лето всегда казалось нам слишком коротким: только началось, как уже кончилось.

Иногда от лета оставался горький привкус. Для этого было достаточно, чтобы прогноз погоды был плохим, деверь особенно неприятным или часть дома, снятого в Дроме, занимал автосервис.

С тех пор, как покинули Париж, мы, конечно, любим лето, потому что оно дает нам случай принять у себя всех, кто к нам приезжает, и позволяет пожить в радостной атмосфере отпуска даже в то время, когда у нас его еще нет. Но мы ровно настолько же любим и три остальных времени года.

Жара в Гарде сухая, а ночная прохлада порой – всего лишь понижение температуры на несколько градусов, которое почти не освежает воздух. Натан немного страдает от этого, и в такие дни ему хочется только одного – сбежать в Крозон, где он может быть активным постоянно.

Но я люблю жару. Когда я у себя дома, хожу босиком, в легких платьях, а волосы собираю в анархический пучок.

Я люблю спать под одной только простыней, при открытых окнах и слышать, как маленькая сова-сплюшка делит ночь на одинаковые части своими криками, как ветер заставляет дрожать листья каменных деревьев[12], как фонтан в бассейне наполняет двор своим журчанием.

Ласковые ночи…

Я лежу на кровати, наклонив голову влево, чуть прикрыв глаза. Простыня, прикрывавшая мое нагое тело, сбилась в изножье кровати.

На меня смотрит мужчина.

Он снимает льняные брюки и рубашку шафранового цвета. У него красивое тело, бороды почти нет, кожа смугловатая и гладкая, торс мускулистый, но не слишком. Я притворяюсь, будто не знаю, что он смотрит на меня.

Мужчина подходит к моей кровати и ложится рядом со мной, не прикасаясь ко мне. Потом он поворачивается на бок и протягивает ко мне левую руку.

Ее ладонь скользит вдоль моего тела на высоте сантиметра или двух. Взгляд мужчины следует за ладонью: сразу две бестелесные ласки.

Я чувствую, как эта ладонь, не касаясь меня, поднимает каждый волосок на моей коже.

Мужчина смотрит на мой полуоткрытый рот, а его ладонь в это время опускается на самый низ моего живота, как лист, который, медленно покружив в воздухе, падает на землю.

Я едва заметно, совсем чуть-чуть, раздвигаю бедра, чтобы лучше чувствовать этот упавший с дерева лист.

Я открываю глаза. Это Бастьен…

Тут я просыпаюсь и слышу дыхание спящего рядом со мной Натана.

Мне жарко. Это жар запретного сна.

Я выхожу на террасу. Все вокруг становится голубым, так бывает в конце летних ночей.

Скоро небо покраснеет, поцелованное устами дня.

Я остаюсь с ночью – с моим сном.

Я разрешаю себе то, что запрещено. Разрешаю только во сне. Это был сон, просто сон в летнюю ночь…

Бастьен пришел снова в субботу, в разгар ярмарочного дня. Лавка была переполнена, и Натан пришел мне помочь: он часто это делает летом по субботам.

Когда Бастьен вошел, мне показалось, что моя голова раскрылась, мозг оказался на всеобщем обозрении и Натан может прочесть в нем все мои мысли.

Но ничего подобного не произошло. Натан – честный и простой человек и думает, что весь мир честен и прост. Он большой оптимист, и это очень успокаивает его самого и тех, кто живет вместе с ним.

Я оставила Натана работать на кассе, а сама отошла в сторону, чтобы поговорить с Бастьеном.

– Возникло затруднение. Вашу книгу мне вернули с запиской: «Адресат не живет по указанному адресу».

Лицо Бастьена покрылось мертвенной бледностью.

– Вы уверены, что адрес тот самый?

– Совершенно уверена.

Бастьен был потрясен настолько, что повернулся ко мне спиной и одновременно попрощался, а затем ушел, ничего не объяснив.

Я не знала, что делать.

Не могла же я побежать за ним и оставить Натана одного, ничего не сказав? И какое объяснение я могла бы дать Бастьену?

Поэтому я не двинулась с места.

Всю субботу и все воскресенье Натану казалось, что я сосредоточена на чем-то своем.

– Ты чем-то озабочена, Натали? – спрашивал он.

– Нет, нет, все в порядке.

– Ты в этом уверена? Ты не больна?

– Да нет же, говорю тебе.

Этого Натану было достаточно.

Через несколько дней в книжную лавку вошел пожилой элегантный мужчина с очень белыми волосами.

Мне нужно было обслужить двух клиентов, но я заметила, что этот человек ждал, не уделяя никакого внимания стеллажам.

После его прихода пришли еще несколько покупателей, и, когда настала его очередь, я обратилась к нему:

– Здравствуйте, месье, чем я могу вам помочь?

– Я бы предпочел подождать, пока вы освободитесь, чтобы поговорить с вами. Обслужите ваших клиентов.