Хозяйка книжной лавки на площади Трав

– Но это может продолжаться долго, потому что в дневные часы часто приходит много народу. Если можете, зайдите в девятнадцать часов. Тогда вам не придется ждать; в этот час я закрываю магазин и поэтому не буду занята.

– Отлично; я буду терпеливо ждать на Земляной террасе. Прошу вас, извините меня за поведение, которое могло показаться вам странным и заставит вас задержаться здесь.

– Пожалуйста, не волнуйтесь: это меня ничем не затруднит.

Этот человек был очень вежливым. Он, несмотря на свой возраст, прямо держал голову, но на его лице отражалась усталость: под глазами залегли круги, кожа лица была очень сухой и обтягивала скулы.

На нем был костюм из льняной ткани соломенного цвета, галстук-бант с широкими концами; свою красивую панаму он снял, входя в книжную лавку.

Он вернулся в назначенный час.

– Я пришел увидеться с вами потому, что мне нужно получить от вас справку; я прекрасно осознаю, что это необычная и странная просьба.

– Я слушаю вас.

– За последние месяцы я получил у себя в пансионате несколько книг из вашего магазина.

Я вдруг поняла, что передо мной стоит Ян Кермезен. Я продолжала слушать, но по-настоящему мне не нужно было слышать остальное. Учитывая то, в каком состоянии был Бастьен, когда приходил в последний раз, я догадывалась…

– По тому, какие это книги, я очень быстро понял, что посылать их мне мог только мой сын. Сын, которого я не видел почти четырнадцать лет.

– Но… почему? Нет, извините меня за вопрос…

Я была растрогана и немного поражена. Я читала в книгах истории о том, как отец отдаляется от сына или сын от отца, о горе, которое с этим связано, о том, как они встречаются снова, но зачастую это происходит слишком поздно.

Некоторые мужчины до самого конца хранят в душе рубцы от прошлых ран. Эти следы прошлого постепенно становятся частью повседневной жизни, но при этом позволяют понять, какие жестокие события пережил человек. Так врастают в окружающий пейзаж бункеры на пляжах, где высаживались армии союзников, или куски Берлинской стены.

– Не надо извиняться. Я много раз перечитал свою жизнь и жил день за днем с грузом моих поступков – до того дня, когда сумел простить себя и снять с плеч тяжелую ношу, которая, в конце концов, была не только моей. Четырнадцать лет назад мы жили в Юзесе, точнее, в Люссане, в семейном доме, который достался нам от родных Сандрины, матери Бастьена. Я покинул Сандрину ради другой женщины, танзанийки, с которой встретился, когда делал репортаж в Африке. Бастьену тогда было тринадцать лет, а его сестре Матильде – восемь. Бастьен был подростком. Он говорил со мной очень жестко, а то и вовсе отказывался со мной разговаривать и видеться. Вначале я понял его и смирился с тем, что надо ждать, пока пройдет время. Но Сандрина покончила с собой через два года после нашего расставания. Я захотел прийти на похороны; Бастьен, увидев меня, сразу же подошел ко мне и сказал, что только я несу ответственность за смерть его матери.

– А Матильда?

– Матильда была маленькой. Она никогда не порывала связь со мной, даже приехала ко мне в Танзанию, и там мы вместе создали природный заповедник и лодж. Матильда была моим двойником.

– Почему «была»?

– Потому что она тоже умерла. Десять лет назад. Это был несчастный случай: ее автомобиль столкнулся с грузовиком на дороге, которая ведет в Момбасу.

– О господи!

По моим щекам невольно потекли слезы. Я представила себе горе этого отца, но мне было понятно и поведение Бастьена. Когда книга Леклезио была возвращена, сын решил, что отец умер.