Хозяйка колодца

– Уже! – Веревка натянулась, тело Марьяны воспарило над водой. – Я хотел перекрыть заглушку, – голос Сотника сипел от натуги. – Но там, наверное, что-то заклинило. Звоню тебе, звоню… Все, почти поднял!

– Посмотри, как она, и сбрось мне веревку…

Вода казалась ледяной. Раньше Морган не замечал этого могильного холода. Раньше он не замечал ничего, кроме Марьяны.

– Морган, я ни черта в этом не понимаю, но мне кажется, она дышит, просто без сознания! – В голосе друга слышалась паника. – Морган, что мне делать?!

– Переверни ее на бок! И сбрось мне веревку! Я сейчас!

Моток веревки шлепнулся в колодец. Пролом в стене и железная скоба остались далеко внизу. Вода прибывала все стремительнее. И с такой же стремительностью со дна поднималась длинная черная тень. Хозяйка снова перекинулась…

Босых ног коснулось что-то скользкое, царапнуло твердой, как металл, чешуей. Морган изо всех сил оттолкнулся от рыбьей спины, ухватился за веревку, заорал во все легкие:

– Сотник, тяни! Быстро!

– Держись! – Веревка натянулась, сначала медленно, потом все быстрее поползла вверх.

Они опередили рыбу на доли секунды. Острый плавник вспорол Моргану ногу, только и всего. Смешная плата за право остаться в живых! Поддерживаемый Сотником, он перевалился через бортик колодца, рухнул в колючую траву рядом с Марьяной и до сих пор не пришедшим в сознание Борейшей. Колодец продолжал гудеть и вибрировать от прибывающей воды. Где-то внизу билась в бессильной ярости вековая рыба, которая и не рыба вовсе…

Марьяна открыла глаза сразу, как только Морган коснулся ее щеки. Взгляд ее был спокоен, словно не она только что едва не погибла в этом чертовом колодце, словно не на ее окровавленных запястьях уродливыми браслетами болтались кольца наручников.

– Спасибо. – Ее голос был еле слышен, но Моргану не нужно было слышать, ему достаточно было видеть.

– Не за что. – Он убрал с ее лба волосы. – Спасение прекрасных дам – мое любимое занятие.

– У тебя хорошо получается. – Марьяна попыталась сесть, Морган поддержал ее за плечи. – Полевкин?.. – Ее взгляд утратил прежнее спокойствие.

Морган покачал головой, молча прижал ее к себе.

– Там нет никакого клада, – Марьяна уткнулась лбом ему в грудь. – Граф всех обманул. Он был монстром, Морган. Настоящим чудовищем! Он оставил ее умирать в колодце! Посадил на цепь! Это он виноват в том, что она стала такой! Из-за него погибло столько людей! Из-за него погибла моя сестра…

Морган хотел, чтобы Марьяна заплакала, выплакала свою боль. Хотел и одновременно боялся ее слез, потому что не умел утешать. Разве молчаливые объятия – это утешение? Утешение – это слова, от которых становится легче. До сих пор его слова лишь причиняли боль. Да что там, они ее едва не убили!

Марьяна не заплакала, вместо этого она прижалась к нему еще сильнее, закрыла глаза, затаилась. И в этом настороженном ожидании было что-то ободряющее, дающее надежду на то, что все у них еще может получиться, нужно только постараться, приложить все силы, положить на кон все, что у него есть. Морган улыбнулся, осторожно поцеловал Марьяну в висок.

Наталья

Он был стар. Непростительно стар, на ее взгляд. Седые волосы до плеч, дочерна загорелое под чужеземным солнцем остроносое лицо, черные, глубоко посаженные глаза. Он был похож на ворона. Или скорее на коршуна. И он был богат. Сказочно богат. Самый завидный жених на всю округу. Ей повезло, что он остановил взгляд своих ведьмовских глаз именно на ней, бесприданнице, за душой у которой, считай, не было ничего. Сироте, у которой из близких имелась только колченогая, малоумная Малуша.

Граф Лемешев, притягательно загадочный и сказочно богатый, сделал ей предложение, и она согласилась, потому что была хоть и молодой, но здравомыслящей. Лучшей партии ей не сыскать вовек. А то, что стар… Стерпится – слюбится, как говорит Малуша.