Хозяйка леса

— Так же, как и мне вас, если вы увязнете, — недружелюбно отозвалась она, но посох взяла. — Все-таки может, скажете, зачем мы идем в семнадцатый?

— Потерпите. Придем, сами поймете — зачем.

Болото кончилось. Шли по старой вырубке. Местами землю густо покрывал вейник. Длинные стебли вейника примяли дожди. Из-под травы торчали почерневшие пни. Никаких признаков поросли ели или сосняка. Где уж там пробиться всходам! Если не принять мер, вырубка останется пустырем, только неприхотливая осина проберется сюда.

Анастасия Васильевна смотрела на мертвое поле, где некогда шумела лесная жизнь. В чаще пели птицы, бродили лоси, ветер качал вековые деревья, хлопотуньи-белки собирали на зиму шишки, звенели роднички. Лесозаготовители вырубили и семенные деревья. Парфенов, который в то время был лесничим, может быть и возражал, но с ним не посчитались. Второй год она в лесничестве, а что успела сделать? Вот эта серая вырубка — доказательство ее бессилия. Механизмов нет, чтобы взрыхлить почву, рабочих нет. Семь гектаров погибшей земли.

— Как хорошо! Золотая погода! — Баженов снял фуражку. Он успел загореть, обветриться. Бронзовый загар лет на высокий лоб, прямой нос, несколько впалые щеки. Он стоял, распрямив плечи, облитый лучами солнца. От всего облика веяло мужеством, спокойствием, силой.

«Доволен! Для него все хорошо вокруг. Посадить бы его на мое место», — недовольно подумала Анастасия Васильевна, пробираясь сквозь заросли вейника.

Слава богу, проклятому вейнику конец.

— Осторожней! — вдруг вскрикнула она. — Не растопчите!

Она наклонилась к земле и любовно потрогала метелочки крохотных сосенок. Баженов только плечами пожал. Лесная мелкота. Люди ходят по ней в лесу, не задумываясь.

На поляне в полном одиночестве стояла сосна, прямая, как стрела, с кудрявой кроной, резко выделявшейся каждой веткой на светло-голубом небе. Солнце щедро обливало теплом и светом северную красавицу. Не ошибся лесничий в своем выборе, когда в густом бору ставил на сосне клеймо — запрет лесорубам. Уже давно ее сестры, росшие с ней плечом к плечу, легли шпалами на полотно железной дороги или стали стенами школы в деревне, а она продолжала жить на родной земле и сеять вокруг свои семена. Ее окружали многочисленные дети — веселые, радостные сосенки, густо укрывшие поляну. Они росли дружной семьей, а мать смотрела на мир гордо, с сознанием выполненного долга.

Баженов невольно залюбовался крепкой порослью.

— Роскошная семья. «Здравствуй, племя, младое, незнакомое! Не я увижу твой могучий поздний возраст… Но пусть мой внук услышит ваш приветный шум»… Какой жизнерадостный вид у поляны, а, Анастасия Васильевна?

Она в раздумье смотрела на «племя младое». Вот что может сделать одна сосна. Здесь, по-видимому, проходил волок, и семена упали на взрыхленную почву. Если бы вот так все вырубки покрывались молодым лесом, а это же капля в море. Кругом осина, вейник, дерн, болота. Чувствуешь, как стихия превращается в непреодолимую силу, и сломить ее нечем: ни людей, ни техники. Сдаемся на милость природы. Лесозаготовители тоже ставят палки в колеса…

Поляна осталась позади. Скоро семнадцатый квартал.

— Смотрите: следы лося. — Баженов показал на крупные вмятины на сырой земле. — Один, два, три… Да тут целое стадо прошло в направлении семнадцатого. Там есть чем поживиться. Еда лежит на земле.

— На земле? — переспросила Анастасия Васильевна. — Вы не вывезли всю древесину?

— Вывезли и «ус» убрали. Но там есть лес, который вам придется убирать, чтобы спастись от короедов.

— Какой лес?

— Увидите, увидите, — загадочно усмехнулся Баженов.

Брови Анастасии Васильевны нахмурились: что за загадочные речи о семнадцатом? Но тревога не покидала ее, и она заторопилась. Уже недалеко. Тропинка свернет к небольшой возвышенности с молодняком сосен по гребню, оттуда хорошо виден весь квартал. Среди кустарника мелькнула извилистая полоска «уса». Рельсы убраны, остались лежни, и на них в беспорядке валяются шпалы — обрубки березы, осины. Десятки кубометров топлива. Как мы расточительны! И все потому, что богаты лесом. Не жаль, пусть гибнет. Но что это? Тропинка кончилась, а знакомых елей не видно. Куда они девались? Или она идет не в ту сторону? Анастасия Васильевна растерянно оглядывалась вокруг. Нет, она идет правильно. Знакомые приметы на месте: валун, ламбушка — синий-синий глазок среди ельника, уступчатая каменистая гряда. Отсюда были хорошо видны ели-семенники. Но где же они?

Баженов стоял на гребне гряды.

— Поднимайтесь, Анастасия Васильевна. Отсюда видна вся панорама.

С нарастающим чувством тревоги она взбиралась наверх. Баженов спустился к ней, предложил руку.

— У меня такое ощущение, будто я заблудилась. Узнаю и не узнаю местность. Не вижу семенников.

— Нет, вы не заблудились. Поднимемся выше, вон к той высотной точке. — Сильная рука Баженова помогла Анастасии Васильевне взобраться на крутой гребень гряды.

— Смотрите на ваши обсеменители, товарищ лесовод.