Хозяйка Севера

— Несколько дней? — усмехнулся Левицкий. — Наташ, уже почти неделя прошла... Сколько тебе ещё надо времени?

— Я не знаю! — Нервно ответила я.

Герман усмехнулся.

— По-моему, ты просто боишься сделать последний шаг — и самой себе признаться, что теперь это твоя жизнь.

— Пожалуйста, — попросила я, покачав головой. — Ты обещал... несколько дней.

Во взгляде Германа промелькнуло какое-то выражение... как будто вьюга промчалась, а его глаза мгновенно стали... как будто более заснеженными.

Так я поняла, что он злится на меня сейчас — злится на то, что он услышал.

— Я дам тебе ещё две недели, — медленно произнес Герман. — Две недели, Наташа. После чего если ты не решишь всё сама, за тебя решу я.

Две недели.

Четырнадцать дней, а ещё не знаю, хватит ли мне этого. Что если я так и не встречусь...

...с тем, что меня пугает в оборотнях, и сделаю неправильный выбор?

Я посмотрела на Германа, который сейчас пристально смотрел на меня.

— Две недели, Наташа, — повторил Левицкий. — Следующее полнолуние мы будем встречать как положено.

Всего две недели.

Всего.

Окончательно.

И именно это повторяла я про себя всю нашу дорогу домой — делая всё возможное и невозможное, чтобы не думать при Германе о маме Марианны, и о нашей с ей новой встрече, которая могла стать для меня избавлением от оборотней. А также возможностью навсегда забыть про ультиматум Германа.

Как я и предполагала, «не думать» окажется самым сложным.

Проблема заключалась ещё в том, что не зная точной даты, я каждый день невольно ждала какого-то знака от Ники, прокручивала в голове наш разговор с Надеждой Ивановной и переживала, гадая захочет ли Марианна поделиться со мной своим способом побега из стаи.

Хотя... положа руку на сердце, чем дольше я ждала встречи с Марианной, тем меньше готовой я к ней была.

Порадовавшись тому, что от оборотней на самом деле можно сбежать, я уже не чувствовала уверенности в том, что хочу это сделать. С одной стороны, меня пугал зверь и звериный поступки Германа. С другой стороны, с Германом я чувствовала себя защищенной.

Это, наверное, могло было бы показаться оксюмороном, но всё было именно так: когда я не боялась самого Германа, я не боялась ничего на свете, потому что чувствовала, что он полностью ограждает меня от всех бед этого мира.

Я могла больше не бояться поправиться. Не только потому, что Герман, кажется, и тогда бы смотрел на меня точно также, как он смотрел на меня сейчас — с желанием во взгляде (в конце концов, он предпочёл той красивой брюнетке меня, а это что-нибудь да значило). Но кроме этого, Герман, он..

… он не бросал меня наедине с моим проблемами.

Он ведь не просто организовал для меня спортзал, он ещё и был отличным инструктором — требовательным, но знающим, и в то же время крайне внимательным...

То же самое насчет работы.

По факту, он не запрещал меня вернуться обратно на моё прежнее место работы. Нет. Но он честно обрисовал мне всю ситуацию и, можно сказать, сам дал возможность выбора: чего именно я хочу — остаться работать в полиграфической фирме под присмотром его охраны или начать учиться как быть Луной Стаи.

«Всё правильно, Наташка. Твой жоних дал тебе право выбрать цвет поводка: благородный красный или веселенький розовый. Тебя обманули, подловили — и официально привязали к себе. А ты радостно бегаешь по кругу, думая, что всё ещё свободна».

Нет! Не в этом дело...

«Ты просто снова хочешь плыть по течению, не пытаясь самостоятельно построить свою собственную жизнь».

А что это — моя собственная жизнь?

Разве когда я жила с Аркадием, у меня была своя собственная жизнь? Я всеми силами стремилась прорасти в него, жила его интересами... и надеялась, что это будет взаимно.

Ведь именно так поступают все семейные люди — когда двое людей создают что-то своё одно общее...

В любом случае, когда живешь с человеком, прилаживаться приходится...

Да что там с человеком, даже к домашнему животному надо привыкать — у каждой кошки или собаки свой уникальный характер: одни кошки любят ластиться, другие предпочитают игнорить хозяев, вспоминая о них только во время кормления...

А тут, не просто Бобик или Мурка. Тут целый человек.

«... И в нашем случае, ещё немножечко волк».

Я тяжело вздохнула.

Да уж.

Только в моем случае прилаживаться приходится только мне — свобода Германа ничем не ограничена, в то время как я не могу уехать из его города... не могу ни шагу ступить без его одобрения.

Разве это жизнь?

«Ты все ещё думаешь, что у тебя есть выбор? Глупая Наташка... Спроси его, что будет через две недели, если ты не согласишься остаться рядом с ним как жена — спроси, и убедишься, что выбора у тебя нет».

Именно эта мысль не давала мне покоя.

Чтобы сделать выбор — не подстроиться под чужую жизнь, не принять обстоятельства как что-то нежеланное, но неизбежное, я должна была иметь этот выбор.