Хозяйка Судьба

— Нет, — Карл этого, и в самом деле не знал, но это было ему, в сущности, уже не важно. Он не знал, где находился когда-то (лет четыреста назад, надо полагать) этот Майен, и что с того? Мало ли было в истории таких мест, о которых время и людская память сохранили одни лишь имена. Карл не знал, где находился Майен, как не знал и того, к чему, на самом деле, относилось это название, к замку, городу, или местности. Однако сейчас, когда из его тела стремительно уходила усталость, а из души — неуверенность, побежденные радостью разделенной любви, это незнание не значило уже ровным счетом ничего, как и то, впрочем, что Виктор де Майен никогда не вернулся назад из своего славного квеста.

— Нет, — сказал Карл с улыбкой. — Я не знаю, где находился Майен, но полагаю, что ты мне сейчас об этом расскажешь. Не так ли?

— Расскажу, — Дебора смотрела ему прямо в глаза. — Сейчас эта земля называется Майскими холмами, и никто уже не знает, почему. Майен… май… Не более, чем созвучие…

Название показалось знакомым — «Майские холмы?» — но вспомнить, откуда оно ему известно, Карл сразу не смог.

— Это примерно в ста лигах к северу от Нового Города, — подсказала ему Дебора, вероятно, увидевшая по глазам Карла, что он не помнит.

Подсказка оказалась к месту, и он, наконец, вспомнил. Как то раз ему пришлось проходить через те места, но случилось это очень давно, и место, насколько он мог теперь припомнить, ничем особенным не отличалось. Скалистые холмы, кое-где поросшие лесом, вересковые пустоши, сиреневые на зеленом фоне, жалкие деревеньки с хижинами, сложенными из светлого камня… Воспоминание было смутным и ничего определенного не говорило ни уму, ни сердцу.

«Майские холмы…»

— Когда-то там стоял город Майен, — тихо сказала Дебора. — Старый город. Когда он был разрушен, уцелевшие жители ушли на юг и построили Новый Город, а кавалер де Майен был, вероятно, одним из моих предков по отцовской линии.

«Предком Стефании был Ульмо Геррид, предком Деборы — Виктор де Майен, и что с того?» — Карл не хотел сейчас возвращаться в мир тайн и случайностей, но не отметить еще одно совпадение, он просто не мог.

«Всему свое время, — решил он. — И у каждого человека свои предки, но чем длиннее род, тем их больше».

Последняя мысль заставила его припомнить кое-что из истории собственной жизни, но только затем, чтобы Карл покачал мысленно головой, представляя себе, как вытянется кое у кого физиономия, когда карты будут сброшены. Однако дело это без затруднений могло быть пока отложено.

«Не сейчас, — решил он, лелея в сердце тепло, которое не смогла прогнать оттуда даже тревога Деборы. — Столько лет жил в неведении, поживет и еще чуть-чуть».

— Все будет хорошо, — сказал он вслух, и, хотя нарисованная его воображением картина уже исчезла, в сердце вернулся утраченный, было, уверенный покой, а улыбка, которую он адресовал Деборе, была полна настоящей, а не нарисованной любви. — К концу этой ночи, ты станешь великой господаркой Нового Города и моей женой.

Дебора нахмурилась, пытаясь осмыслить произнесенные Карлом слова, но сила его любви и счастья, которые она непременно должна была увидеть в его глазах и улыбке, была такова, что противостоять им Дебора никак не могла. Морщинки, возникшие на ее лбу, разгладились, взгляд прояснился, и вот уже улыбка, сияющая улыбка Деборы, появилась на ее великолепных губах.

— Я не знаю, как это возможно, — сказала она, и от музыки ее голоса у Карла привычно захватило дух. — Но я тебе верю.

— Значит, — сказала она еще через мгновение, буквально лучась счастьем, вытеснившим тревогу и печаль. — Значит, наш старший сын не будет бастардом. Ты не солгал.

Часть Вторая Перекресток

Пролог Зимний ужин

1

Давным-давно, в далекой стране — в Майенской земле…

Впервые он услышал эту песню еще мальчиком. Сколько тогда ему было лет? Вероятно, пять или шесть. Случилось это зимой, и, хотя снег в Линде выпадал редко и таял быстро, было очень холодно. Да, скорее всего, речь могла идти о декабре или январе, потому что с неделю уже порывами дул изматывающий душу и «пьющий жизнь» Егер — беспощадный северный ветер, несущий на своих плечах ледяную влагу жестоких штормов. Но зимний пронизывающий до костей холод остался там, на выстуженных Егером узких и скользких от наледи улицах Линда, а в доме Ругеров, в общей комнате с окнами, плотно закрытыми деревянными ставнями, и жарко пылавшим очагом, было почти тепло.

«Тепло?»

Возможно, что и не совсем так, как им хотелось — Карл помнил, сколько на нем было всякой одежды — однако здесь, около очага, было гораздо лучше, чем там, за толстыми каменными стенами старого дома Ругеров.

Был вечер. Магда[35] сварила густую и жирную — на копченых свиных ребрах — гороховую похлебку, аппетитный запах которой Карл вспомнил сейчас так, как если бы с тех пор и не прошло почти полное столетие.