Хозяйка Травы

— Стой на месте Тала-Медведь! Мой отец колдун, моя мать колдунья, мой дедка колдун, моя бабка колдунья, мой дядька колдун, моя тетка колдунья, а я изо всех самый великий колдун! Это я из ребят камни сделал!

— Ух, ты! — удивился Тала. — То-то я ребят словил, а камни принес. Не стану я варить тебя, великий колдун. Только ты за это из камней снова мясо сделай! Я голодный, моя жена Талахке голодная, мой сынок Талашка спит в люльке голодный.

— Что ж, — говорит парнишечка, — это можно! Тащи большой медный котел, тащи хворост, огонь разжигай...

Побежал Тала за медным котлом, побежала Талахке за хворостом. А парнишечка камни из дома выкинул, один только себе оставил, выхватил из очага головешку, в тряпку завернул да поверх Талашки в люльку положил. Сидит люльку качает.

Прибежал Тала — принес котел, прибежала Талахке — принесла хворост.

— Давай скорей ребят, будем обед варить!

Отвечает им парнишечка:

— Тут ваш сын Талашка заплакал. Пока с ним возился, все ребята разбежались. Зато теперь крепко спит Талашка, — и показывает головешку в люльке.

Заревела Талахке-Медведица, заревел Тала-Медведь:

— Ой, беда! Загубил ты нашего сына Талашку, сделал из него головешку!

Чиркнул парнишечка ножом по камню, так что искры посыпались, закричал громким голосом:

— Мой отец колдун, моя мать колдунья, мой дедка колдун, моя бабка колдунья, я сам великий колдун! Могу из головешки снова Талашку сделать! Только отнесешь меня за это, Тала, домой!

— Отнесу, отнесу, сейчас отнесу.

Сунул парнишечка головешку под печок, ткнул кулаком в бок Талашку, тот проснулся и заорал во все горло.

Радуется Талахке, радуется Тала, всего Талашку облизали. А парнишечка вскочил на плечи медведю, сел верхом, приказывает:

— А ну живо неси домой!

Понес Тала, что поделаешь? Донес до озера, где саамы рыбу ловят, говорит:

— Беги теперь сам. Боюсь дальше идти!

А парнишечка чирк ножичком:

— Мой отец колдун, моя мать колдунья, я сам великий колдун! Это озеро я сделал! Хочешь из тебя такое же сделаю?

— Не хочу, не хочу! — затряс головой Тала и так припустился, что быстрей ветра добежал до стойбища.

Тут выскочили саамы, схватили Талу, связали:

— А, попался трусливый Тала! Казнить тебя теперь будем.

Зачем наших детей таскаешь?

Тонким голосом взмолился Тала:

— Развяжите меня, отпустите меня! Я скажу вам, что делать, чтобы медведи ваших детей не таскали.

Развязали саамы Талу, ждут, что скажет.

— Первое дело: должны дети слушаться материнского слова. Второе дело: должны иметь храброе сердце. Третье — должны глядеть прямо в глаза медведю. И тогда Тала не тронет.

Сказал так и убежал домой без оглядки.

С тех пор саамы с малых лет не боятся медведей. Встретят Талу в лесу, храбро прямо в глаза посмотрят, и не трогает Тала, уходит.

Ну, а кто не слушается материнского слова, того утащит. Пусть тот сам на себя пеняет.

Откуда пришла радость

Вот как было.

Летала дочь Солнца Акканийди — Ясное Пятнышко по небу, смотрела с высоты небесной на землю, согревала оленей в тундре, птиц и зверей по лесам и варакам, рыб в морях и озерах... Все живое она понимала, всем давала радость. Только люди были ей непонятны: то обрадуются ее теплому взгляду, то нахмурятся, спрячутся в вежу. По каким законам живут они? Отчего плачут? Отчего смеются? Почему враждуют друг с другом?

Пригляделась Акканийди к людям, видит: нет среди них ровни. Одни едят сытно, в собольи печки рядятся, на охоту не ходят, не пасут оленей. Другие для них зверя промышляют, оленьи стада водят, а сыты не бывают, одеты бедно, ходят голову понурив. Пожалела этих людей Акканийди, захотелось ей дать им такую радость, чтобы никогда их не покидала!

Вот настал вечер, кончило Солнце свой путь по небу, свали лось за море спать-отдыхать. Стала просить его Акканийди:

— Пусти меня, отец, на землю, к людям!

Встревожилось Солнце, глянуло сердито. Говорит:

— Чего ты там не видала? Мало тебе на небе простора?

— Скучно мне! — говорит Акканийди.

— Как так скучно? Играй с тучами в прятки, пляши с солнечными лучами, пой песни с ветром! А люди — им и обидеть недолго. Они такие.

Примолкла Акканийди, а потом снова просит:

— Отпусти, отец, хоть ненадолго!

Подумало Солнце: «Не отпустишь, — улетит без спросу!»

— Что ж, — говорит. — Ладно, полетишь завтра. А сейчас спи-отдыхай до утра.

Вот настало утро, проснулась Акканийди, видит: лежит она на оленьей шкуре в человечьей веже. Стоят перед нею старик и старуха, смотрят во все глаза на такое диво. Не было у них детей, жили они одни, а тут вдруг девочка-подросток лежит на оленьей шкуре. Личико у нее круглое, румяное, как ягода морошка, смотрит на них теплыми глазами. Откуда только явилась?

Не говорит Акканийди откуда явилась, а просит:

— Возьмите меня в дочки. Пустите пожить в вашей человечьей веже.

Старуха была знающая, нойда, она живо смекнула, какое тут диво. Говорит она:

— Возьмем тебя в дочки. Живи сколько хочешь.