Хозяйка замка

– Нет, не была!

Дело было решено. Мы направлялись на маяк.

Глава 7

Удивительно, что за всё время пребывания в Кеннет Кастл, я еще ни разу не прогулялась по берегу моря. А ведь это настоящее наслаждение: идти, вдыхая соленый морской воздух. Слушать шум волны, разбивающейся о прибрежные камни, и крики чаек… Впрочем, волны были редкими, а чайки улетели. Но море дышало рядов, ворочалось и, казалось, разглядывало нас.

Мы шли по береговой линии, ведомые лишь золотым лучом маяка впереди нас. Мужчины впереди, всё еще споря о затее Джона. Мы с Мэри – чуть поодаль.

В воздухе веяло прохладой. Ноябрь кончался. Приближалась настоящая зима.

– Мы с Генри гуляли этой тропой, когда еще были совсем детьми, – поделилась Мэри, – потом, уже в молодости, Генри водил меня сюда на свидания. Длинными звездными ночами, такими как эта, – продолжила она, загадочно улыбнувшись.

– Вы были знакомы с самого детства? – удивилась я.

– Почти так. Только с небольшими перерывали. Я родилась и выросла в этих местах. Потом родители мои решились на переезд в Лондон: хотели попытать удачу. Та не улыбнулась им. Отец, работавший в местной газете, так и не смог найти себя в большом городе. Мы вернулись. К тому времени я уже стала такой «столичной штучкой», – Мэри снова улыбнулась, – и тут снова появился Генри. Его семья владела «Старым замком» уже не одно поколение. Для местных девчонок он был самым завидным женихом. Для меня – деревенщиной, отчего-то заявившей, что он женится на мне. Я тогда злилась ужасно. Хотела уехать обратно в Лондон. Мне было шестнадцать лет, и я уже планировала сбежать из дома.

– Что вам помешало?

– Генри, конечно же. Да, он был и остается деревенщиной. Но, вместе с тем, он самый лучший человек из всех, кого я знаю, – тепло улыбнулась Мэри.

– И вы остались из-за него?

– Да. Ну, и еще немного от того, что у меня не было денег на билет до Лондона.

Мы обе рассмеялись. Я снова посмотрела на мужчин, идущих впереди нас. Споры затихли. Надеюсь, Джон и Генри пришли к согласию.

Мэри поймала мой взгляд.

– Бог не дал нам с Генри детей, – сказала она, – поэтому Джон нам, как родной. Его родители погибли много лет назад, а дед был лучшим другом Генри. Поэтому, надеюсь, вы поймете сегодняшний вечер.

И я понимала. Но лишь отчасти. Обеспокоенность Генри судьбой Джона была мне ясна, но, вместе с тем, отчего Джону тратить средства на замок, ему даже не принадлежащий? Если только…

–«Джон. Кто?» – пронесся у меня в голове голос Лиззи.

Я так и не спросила фамилии…

«Джонов в роду было много меньше, чем Сэлвигов», – всплыли слова самого Джона при нашем знакомстве.

«Лорд Сэлвиг Дж. Кеннет» – так были подписаны наши договора.

Сэлвиг Джон Кеннет.

Хозяин Кеннет Кастл!

Настоящий лорд Кеннет, с которым я, оказывается, уже две недели делю крышу над головой!

Как хорошо, что тьма скрывала мое лицо. Мне было стыдно за свою глупость. Так стыдно, что хотелось провалиться сквозь землю.

К тому времени мы уже дошли до маяка.

Он состоял из самой башни маяка и небольшого домика, примыкающего к ней.

– Ну, Мэри, – Генри подошел к жене, слегка приобнял её, – вот мы снова пришли к твоей покровительнице.

Мэри улыбнулась и прижалась к мужу. Джон же подошел ко мне и в свойственной ему манере, пояснил:

– Маяк Святой Марии. 1807 года постройки. Почти до середины двадцатого века при маяке жил смотритель, но позже систему заменили на автоматическую. Однако я знаю где лежит ключ, – тут Джон по-мальчишески улыбнулся мне, – хотите осмотреть маяк изнутри?

– Конечно, – улыбнувшись в ответ, сказала я.

А после прогулки я снова углубилась в чтение тетради, которую я называла «Дневник гувернантки». Странно, речь в нем шла о том самом маяке, на который мы только что поднимались.

Прогулка до Маяка Святой Марии и обратно одна из наших любимых с мальчиками. По правде, здесь, вдали от шумного города, не так много мест, что могут заинтересовать юные пытливые умы. Но смотритель маяка, Мистер Фланер, чудесный и добрый человек. Он позволяет мальчикам помогать ему на маяке. И показывает коллекции всевозможных вещиц, коих у него немеряно. От рыболовных крючков, любовно разложенных по коробочкам до засушенных и вставленных в рамки бабочек.

Удивительно, но Томас, с его задиристым нравом, по-настоящему трепетно относится именно к этой коллекции.