Хозяин Марасы

Ага, был у него такой – прямо на бедре висел, – Игнат заходил перед Лерой, мечась как пойманный тигр. – Отличный нож, кстати. Я такой в передаче одной видел – «Gerlach wz. 92», польский, с полуторной заточкой. У него специальные крепления в ножнах, из-за чего его нельзя неправильно выхватить в темноте. Оружие для того, кто явно привык шляться в ненужных местах в ненужное время.

Я всё равно в ножах ничего не понимаю, можешь не объяснять, – Лера пнула кроссовкой стену. – Упустили. Наверняка он специально драку устроил.

Для чего? Если бы я всё же пошёл следом, то он мне бы и врезал, а не стал бы бить морду бармену и посетителям. Нет, ну быстро он слинял! Подрался и ушёл. А они даже полицию не собираются вызывать, хотя там разрушений на многие и многие тысячи лир. То есть евро, – Игнат хмыкнул. – Нет, они этого засранца точно знают, раз не собираются требовать возмещения ущерба. Бармен-пидорас даже из-за разбитого телека не переживал.

Почему пидорас?

Брови выщипаны, – замогильным голосом ответил Игнат. – Ладно, пойдём обратно. Может, от твоей сумки что-то и осталось.

Хотя бы ремешок. На нём очень удобно будет повеситься! – унылый вид Леры и даже будто поникшие завитки волос заставил Игната тихо, но очень серьёзно сказать:

Не шути так. Я тебя очень прошу.

К кафе Лера подходила на ватных ногах, чувствуя, как ноет от страха живот. Почему-то вспомнилось, что свои аранчини она так и не доела. Сейчас подойдёт, увидит, что сумки нет, а официант велит ей платить за надкусанные рисовые шарики. Но рядом шёл Игнат и трусить, убегая от проблем, Лера не собиралась. Тем более, что был шанс забрать хотя бы блокнот. Остановившись на углу соседнего дома, она «в рукав», выкурила сигарету, скинула затушенный окурок в урну и пожалела, что так быстро справилась с собственным отравлением. Хотелось ещё немного потянуть время!

К её великому удивлению, сумка лежала в пластиковом кресле – там, куда Лера её бросила, убегая следом за призраком. Девушка тут же кинулась к ней и принялась копаться в кармашках, проверяя на месте ли все вещи. Паспорт, деньги, ключи… Она бросила взгляд на стол и окончательно перестала понимать, что происходит – блокнот был пуст. Карандаши, как и пенал, лежали рядом с давно остывшим обедом, но белые листы выглядели нетронутыми.

Что за чёрт?! – она нервно затеребила волосы, а потом схватила блокнот и стала проверять его. Не могла же она рисовать пустоту?!

Signora! – к ней тут же поспешил официант, будто ожидавший её. Лера настороженно посмотрела на него и тот начал всовывать ей в руки какую-то бумажку, треща на итальянском с такой скоростью, что у девушки снова заболела голова.

Per favor, parla lentamente144! – заученная фраза из дешёвого разговорника вовремя всплыла в памяти, и официант постарался объясниться ещё раз, говоря медленнее на одну двадцатую от предыдущей скорости. То есть, почти так же. С трудом, используя английские слова, переспрашивая по пять раз, Лера всё же поняла суть его речи и устало рухнула в кресло.

Что? Говори! – Игнат встревоженно заглянул ей в лицо и столкнулся с окаменевшим, неподвижным взглядом.

Потом, – тихо ответила она и, продолжая сжимать в руке переданную-таки бумажку, принялась доедать холодную еду. Руки тряслись и вилка пару раз едва не ткнулась в щёку вместо рта. Закончив есть, Лера почти минуту сидела неподвижно, сверля тяжёлым взглядом соседний ресторан, а потом подхватила сумку и на дрожащих ногах направилась прочь.

Отойдя на приличное расстояние, подальше от любопытных глаз, Лера спряталась за старым кипарисом и, несколько раз вдохнув-выдохнув, медленно раскрыла ладонь, которую так и держала сжатой всё время. В простую белую салфетку были завёрнуты яркие листки, просвечивающие сквозь тоненькую бумагу.

Ну что ты молчишь?! – Игнат, если бы мог, затряс бы Леру как осеннюю яблоньку, не желающую делиться плодами.

Это такое… Как бы сказать-то, а?

Давай с начала, ma cherie. Заодно и успокоишься, – призрак терпеливо смотрел на неё, пока девушка собиралась с мыслями, и всё же дождался начала рассказа.

Я женщину увидела… Она выглядела так, будто сама Афродита сошла на землю! И нарисовала её. А её спутник, оказывается, это заметил. Когда я убежала, он послал швейцара проверить, что я бросила на стол, а заодно присмотреть за оставленными вещами. И тот пошёл! Представляешь? И тот человек забрал рисунок, оплатил мою еду, которую велел оставить на столе, и передал это, – она осторожно развернула салфетку. Четыреста евро, новых и хрустящих, ярко зеленели на белой бумаге. Чуть выше алела надпись, выполненная карандашом для губ или помадой, а ровные круглые буквы были выведены старательно и чётко.

Что тут написано? – Игнат заглянул в салфетку. – Прижми деньги, ma cherie, а то ветром унесёт. Так что там? Я же не понимаю!