Хозяин Марасы

Оба молчали, не подтверждая и не опровергая высказывания. Эти два засранца вообще никогда не сообщали, каким образом им доставался приносимый товар! И главное – какой это был товар… Широчайший охват исторической принадлежности заставлял задумываться об этом вопросе даже туповатого Гаспаро. Норвежские кроны Олафа Трюгвассона и золотые створчатые браслеты древних славян. Испанские резные миниатюры Изабеллы Кастильской и японский фарфор «какиэмон». Однажды они притащили пресловутое золото инков, реализовать которое тайно и выгодно удалось с большим трудом и с помощью сотни проклятий. С «поставщиками» начал работать ещё их отец, лет шесть назад передав дело сыновьям. За всё это время ни мужчина, именуемый кратким именем «Бо», ни его женщина, молчаливая и немного туповатая на вид, не изменились ни капли. Впрочем, современные достижения пластической хирургии могли сотворить и не такое, а в наличии средств у этой парочки сомневаться не приходилось.

Чёрт с вами. Проверю ещё парочку, а там и договоримся о цене, – Уго метнул в сторону Бо короткий взгляд и снова уткнулся в показатели сканера.

Семьсот тысяч евро, – Бо зевнул, вынул нож и принялся чистить ногти.

Сколько?! – возмутился Гаспаро.

Семьсот. И мы согласны на стандартную схему – двести сейчас, а остальное через неделю.

Ты вообще в курсе, сколько стоит…

В курсе. И за сколько вы продадите – тоже. И кому, – Бо усмехнулся, глядя на братьев Фетолло сверху вниз. Надменный, жёсткий взор полный превосходства заставил старшего заткнуться. Подобная форма оплаты была всегда, и каждый раз Гаспаро – а до него Роберто, отец семейства и глава нелегальной торговли антиквариатом в Южной Европе – пытался её оспорить. Это было чем-то вроде традиции, ответная пакость на внезапные звонки, внезапный товар и внезапный визит. Две седьмых сейчас, остальное потом. Даже когда цена обозначалась в лирах, всё было точно так же. Хоть какая-то неизменность в вечной непредсказуемости подобного незаконного союза. Продавцы всегда просили на треть меньше истинной цены, своеобразная уступка за срочность, молчание и дальнейшее сотрудничество, и возмущаться дольше, чем того требовали правила приличия, не следовало. Покосившись на недовольного Гаспаро, Феличе хмыкнула и отвернулась к затонированному окну. Пока Уго возился с очередным браслетом, она вглядывалась в темноту парковки, постукивая ножкой по полу кабины. Старший Фетолло то и дело кидал в её сторону нервный взгляд, словно её присутствие его раздражало. Впрочем, иногда настороженность сменялась сладковатой маслянистостью, когда Гаспаро смотрел на её колени или смелый вырез платья. Молчаливая смазливая бабёнка, которая всегда сопровождала излишне «таинственного» продавца, одновременно и притягивала, и настораживала. И что она там выглядывает в темноте, будто видит, как кошка?

Мне надо выйти, – вдруг объявила Феличе, безапелляционно и капризно.

Надолго? – Спокойно спросил Бо, но его тут же перебил Гаспаро, взвинченный задержкой и разногласием в цене:

Зачем?!

Кажется, я испачкалась в порту, – Феличе грациозно поднялась с сиденья и, сделав пару шагов к двери, вдруг развернулась к мужчинам спиной и чуть наклонилась: – Не посмотришь, чистое ли платье? – мило спросила она. Двое из трёх мужчин при виде её ягодиц, обтянутых платьем, замерли в ступоре. Бо, даже не покосившись в её сторону, резко подался в сторону стола, захлопывая крышку ноутбука. Мгновенно выдернув провод питания, он подхватил ларец с драгоценностями и шваркнул его на сиденье рядом с собой.

Что за… – начал было возмущаться Гаспаро, но это было всё, что он успел произнести – острый кончик ножа, которым поигрывал Бо, распорол ему горло. Поток крови, чёрной в полумраке микроавтобуса, хлынул на столик, на дорогую аппаратуру и светлую рубашку Бо. Уго, опешивший в первые мгновения, тут же попытался нырнуть под стол и добраться до заветной двери, но был остановлен ударом ботинка в лицо. Пока Бо вытаскивал дезориентированного Уго, Феличе всё пыталась ему что-то сказать. Забившись в угол, чтобы не мешать ему, она то и дело топала ногой, привлекая его внимание. Шикнув на неё, Бо, невзирая на тесноту кабины, всё же вытащил Уго. Не улыбаясь, не бравируя и даже не запугивая, он ровным голосом спросил у него:

Зачем? – в неверном свете поваленной на пол лампы, из-за ложившихся снизу-вверх теней, оба мужчины походили на трупы. Сероватая кожа, запавшие глаза, пятна крови на одежде… Равнодушие в одном взгляде и обречённость в другом.

Отец… не поделился… с кем надо, – просипел младший Фетолло, стараясь смотреть куда угодно, только не на труп своего брата. – Или так… или бы его посадили.

Жаль, – и Бо равнодушно свернул ему шею. Одним движением. Сухой хруст не вызвал эмоций ни у него, ни у Феличе. – В следующий раз используй для отвлечения внимания что-нибудь более приемлемое, а не подобную пошлость. Поняла?

Да, но… – женщина надулась. Ей казалось, что её идея была весьма хороша. – Я такое в кино видела.

А мы – не в кино. И ещё…