Хозяин Марасы

К домику хозяин острова и его гостья вышли почти затемно. Закат уже отгорел, по небу медленно разливалась черничная ночь, и лишь узкая карминная полоска продолжала держаться над морем, не желая тонуть в тирренских водах. Пока Марта с поддержкой Лино ковыляла в полутора сандалиях к ожидающей её семье, она всё время старалась разуверить подозрительного итальянца, уверенного, что гостья действительно пыталась спрыгнуть со скалы. Её версию о том, что молодая женщина самым банальным образом замечталась, гуляя по краю с закрытыми глазами, он отметал как глупую, несущественную и просто невозможную. В конце концов, Марте всё же удалось уверить его в своей психической состоятельности – она напомнила, как едва не наступила на мужчину, когда подобно зачарованной Эльзе пробиралась сквозь травы по дороге к маяку.

Остаток пути прошёл за очередной словесной экскурсией – лёгкой, непринуждённой и интересной. Лино рассказывал невероятно захватывающе, заставляя слышать только себя, свои слова и, главное, воспринимать их. Никакой неловкости или смущения от того, что она гуляет по острову ночью с незнакомым мужчиной средних лет, Марта не испытывала. Ну, идут под руку, при этом он поддерживает её на крутых подъёмах, не давая упасть из-за слетающей с ноги сандалии. Ну, разговаривают о деревьях, янтаре и прибое. Ну, нет никого вокруг, только поздний вечер, шелестящая листва да прохладный ветер, пахнущий чем-то пряным. И что?

А вот семья была совершенно иного мнения.

Где тебя дьявол таскал?! – мать, явно заметившая исчезновение блудной дочери, бросилась к ним, как только два силуэта появились из-за поворота.

Я сандалию порвала, – Марта со смехом указала на несчастную обувь. – Всё же её турки шили, а не шведы, как меня продавщица убеждала!

А позвонить ты не могла?!

Куда, по-твоему, я телефон бы засунула! – Марта, вновь начиная злиться, подёргала себя за подол платья. Короткого, скорее серого, чем бежевого после долгой прогулки, и совсем не имеющего карманов.

О господи, мы так за тебя переволновались!

Я слышу, – не сдержалась Марта. Из-за дома как раз доносились голоса, распевающие что-то на французском с яркой примесью немецкого сопрано – у Регины был хороший голос.

Анна, я же говорил, что с нею всё в порядке! – из-за дома появился уже подвыпивший, и потому счастливый Анри, отец Венсана. – Пойдёмте все к столу! Лино, дружище, а вы тут каким образом? Вернули заблудшую овечку в стадо?

Я не… – начала было Марта, но её спаситель поспешил встрять:

С радостью приму ваше приглашение, – Лино, широко улыбнувшись, чуть подтолкнул девушку. – Bella signora, вы же сами предлагали мне присоединиться к вам вечером. Неужели теперь вы забираете своё приглашение?

Вот ещё! Я буду бесконечно рада, если вы поприсутствуете на празднике интернационального единения! – чуть ехидно заявила Марта и направилась в сторону сада, нарочито хромая в порванной обуви. Подобравшись и настроив себя на боевой лад, словно на визите у стоматолога, она шла туда, где горели свечи и фонарики на деревьях, где обнявшиеся Сандра и Венсан что-то жарко обсуждали над туристическим каталогом, наигрывал на гитаре Этьен, а Регина задумчиво крутила в пальцах бокал красного вина. Белое, а точнее «лучшее в мире мозельское»13, она недолюбливала.

Я хотела у вас кое-что спросить, – взяв кусок лепёшки и пододвинув стакан с виноградным соком, Марта повернулась к хозяину Марасы. – Если дом вы сдали моей семейке, а на маяке не появляетесь, то где…

Где живу? Пока – разумеется на маяке. Собственно, дав вам полчаса, чтобы вы могли насладиться видом без постороннего присутствия, я направился ужинать и, как видимо, успел точно вовремя. А это блюдо немецкой кухни? – он со странным выражением лица поддел пальцем край миски.

Это польский бигос, – шепнула Марта. – Мама его готовила, потому что должен был приехать отец. Но он не явился, так что…

Так что это, пожалуй, останется дожидаться своего обожателя, – Лино с содроганием отодвинул от себя миску с тушёной капустой, колбасками и салом. Марта хихикнула – кроме отца это нечто в семье никто не любил. Он же был готов поглощать его кастрюлями в любой момент жизни. Ночью разбуди – и то не откажется. Поэтому у неё с детства в голове крепче иной занозы засела ассоциация– все взрослые мужчины едят бигос. Какое же счастье, что Лино оказался счастливым исключением!

В принципе, любезный хозяин острова сам по себе являлся сочетанием исключений. Не моложе сорока лет, но держащий себя в форме. Явно два дня пропускавший бритьё, но не выглядящий запущенным. Невысокий, но и не приземистый. Крепко сложенный итальянец в возрасте со странно бледной, для живущего на юге, кожей и чёрными, коротко стрижеными волосами с неровной линией роста и небольшими залысинами надо лбом. Они придавали ему немного неаккуратный, чуть взъерошенный вид, позволяющий заподозрить, что синьор Лино не был таким уж серьёзным и солидным мужчиной, каким казался поначалу. К тому же, его синие глаза порой казались слишком юными и яркими, порой – принадлежащими старику и тёмными почти до черноты.