Дурные нравы у местных дураков, раз они отучили тебя от добрых гостей, – так сказал ей бродяга. А после снял пропылённый дублет, налил в деревянные стаканы вина и поставил остывшее мясо возле свечи. И дева засмеялась и села рядом. Они просидели до утра за столом, потом на кровати, на полу и даже на крыше маленького домика из камней. Потому что женщины изменчивы и зловредны, и непонятно – что им по нраву. А мужчины – терпеливы, грубы и любят охотиться, загоняя быструю дичь. Но эти были сумасшедшими и не знаю я, почему они сошлись. Долго пробыли они вдвоём, и не раз на дне ущелья оказывалось тело бродяги. Или рыжая женщина, задушенная, лежала у высокой скалы. Но они оба забыли про время и смерть, и нашли друг друга, поэтому в домике ночью горел свет и пардовые рыси в смущении уходили прочь. Иногда в горы приходили чужие люди. Они хотели узнать что-то, что было скрыто от них, и старуха, прядя свою пряжу, отвечала на их вопросы и раскрывала тайны. За еду, за вино и за деньги. Тех, кто хотел узнать слишком многое, она убивала, потому что знала – нет ничего опаснее знания в слабых руках и пустых головах. Но однажды дороги и море снова позвали бродягу, а ведьма не захотела идти вслед за ним и покидать горы. Косматая старуха кричала, женщина сердилась, молодая девчонка плакала, а бродяга хмурился ругался на восемнадцати языках и всё время слышал шорох утоптанной земли и шелест волн. Долго препирались они, и не одна лавина сошла вниз, и много интересного узнали они друг о друге. Наконец ведьма сказала ему:
Иди, а я буду где-то рядом. Я приду, когда стану тебе нужна и ты найдёшь меня, когда понадобишься мне. Твои желания запутаны, как дороги, а сердце гневливо, как море, и в нём много любви для тех, кого нет и не будет, пока ты их не создашь. Если бы ты был мудрее – ты повёл бы за собой людей. Но ты жаден и не хочешь никого терять, поэтому поведёшь мёртвых. Ты свет – но для тех, кого уже нет в живых. Иди, траур моего сердца. И я найду тебя., – и бродяга ушёл из гор, не оставив ей ничего кроме шрамов, и такие же шрамы унося на своём теле. И когда он плыл по морю, пытаясь забыть свою ведьму, случился шторм. Корабль пошёл ко дну, команда тоже, а бродягу вынесло на берег пустого острова, где среди голых камней пробивалась редкая и чахлая трава. Он не утонул, потому что такое не тонет, и долго бродяга любовался на бушующие волны и ещё дольше слушал гневный рёв глубины. Печаль и нежность сплетались, как полосы булатной стали, разум мутнел и вновь прояснялся, подобно стеклу в печи, а сердце останавливалось и вновь начинало стучать. Наконец он разгрыз свои вены и кровь его потекла в солёные воды, и смеясь, бродяга сказал:
Ты так любишь жизнь и не любишь людей! Ярость твоя сравнима лишь с твоей безмятежностью, всеобъемлющей и безграничной. Так иди же ко мне, и мы вместе начнём любить и ненавидеть, создавать и разрушать! Я покажу тебе землю и дам тебе всё, что ты только захочешь! – и на галечный берег из воды вышел молодой юноша, прекрасный и медноволосый, как горная ведьма, потому что часть своего сердца он оставил ей, а часть отдал морю. Юноша посмотрел на бродягу, рассмеялся и произнёс:
Ну и дурак же ты, Старик.
Бо усмехнулся и замолчал. Заворожённая его рассказом Феличе смотрела куда-то вдаль, на проносящиеся мимо деревья и мелькающие вдалеке предгорья. Старая сказка представала перед ней в новом свете, и она не могла сдержать глупую, счастливую улыбку.
А дальше, Бо?
А дальше не сказка, а жизнь, – он потянулся и поправил начавшие натирать бёдра ножны. – Штаны бы найти хоть какие… я же не Дэинаи, чтобы без них обходиться.
Тебя можно будет спрятать в кустах, а я куплю тебе какие-нибудь шорты. Или брюки вроде тех, что я нашла в бутике «Лоро Пиана». О, и рубашки! На заказ тебе вряд ли что здесь сошьют, придётся обойтись чем-нибудь из «Камичиссима» или «Дель Сиена»82
.Феличе, в Фалерне мы найдём только два секонд-хенда и один рынок. Уймись. Мне нужны обыкновенные штаны.
Ладно. Купим джинсы, – она надулась и сердито сложила руки на груди. – Но потом я обязательно подарю тебе что-нибудь хорошее. То, что подходит именно тебе!
Неожиданно грузовик резко тряхнуло и Феличе кубарем покатилась по сену. Бо, даже не думавший держаться за что-то во время езды, со всего маха ударился головой о стальной крюк и замер. Крепкое тело безвольно обмякло, застыв уродливой медузой на берегу; в остекленевших глазах, как в зеркале, отражались вершины буков.
Что такое? Мы что, уже приехали? – отплёвываясь от соломинок, Феличе совсем забыла про то, что совсем недавно мимо них проносились лишь деревья и кусты, и никаких признаков жилья не было. Послышался скрип старых креплений, удерживающих борт, и через пару мгновений над ней навис водитель грузовика. Раскрасневшееся лицо покрывала тонкая плёнка испарины, а ненормально расширенные глаза лихорадочно блестели. Окинув взглядом подобранных пассажиров и даже не заметив, что один из них мёртв, он схватил Феличе за руку и потащил её наружу.