Хозяин пепелища

— Не надо так убиваться, Раккха! Видно, случилось то, чему суждено было случиться. Кто сможет это исправить? Кто сможет вернуть тех, кто ушел навсегда?.. Да сохранит аллах добродетель праведника и да простит прегрешения заблудшего! И если нет со мной Чирагдина, то остались все вы, кто знал его. Я вновь увидел свои дом и нашел утешение в слезах… Я рад, что встретил тебя, Раккха. И да благословит вас аллах! Живите и радуйтесь, — и, тяжело опершись на свою трость, старик медленно встал. — Ну, не забывай нас, Раккха-борец!

В ответ Раккха буркнул что-то невразумительное и, не выпуская гамачхи, сложил руки лодочкой. В последний раз окинув переулок скорбным взглядом, старик медленно пошел прочь. Десятки настороженно-любопытных глаз провожали его.

В окнах наверху послышались вздохи облегчения и тихие возбужденные голоса:

— Манори, наверно, обо всем ему рассказал!..

— А видать, струхнул Раккха перед стариком! Вы заметили, как он сразу изменился в лице?

— Ну как, теперь Раккха разрешит привязывать там скотину?..

— Бедняжка Зубейда! Какая она была добрая, какая кроткая! За всю жизнь никому грубого слова не сказала…

— Да разве же Раккха — человек? Бешеный пес! Ради дома он и матери родной не пожалел бы!..

Старик дошел до угла, медленно скрылся за поворотом…

Скоро жизнь переулка вошла в обычную колею: одна за другой выходили из домов женщины и, собираясь вместе, оживленно обсуждали происшедшее; мальчишки снова шумно носились по камням мостовой, девочки, взявшись за руки, водили веселый хоровод.

На площадке у колодца по-прежнему неподвижно сидел Раккха; он густо дымил чиламом и время от времени громко отхаркивался. Проходя мимо, люди на минуту задерживались и как будто невзначай спрашивали:

— Раккха, говорят, здесь только что побывал старый Гани?.. Прямо из Пакистана приехал?.. Правда это?

— Был!.. Приехал!.. — каждый раз коротко бросал в ответ Раккха, стараясь не глядеть в глаза тому, кто спрашивал.

— Ну и что?

— Ну и ничего… посидел и ушел.

Наступал вечер. Переулок медленно погружался в темноту. Раккха долго еще сидел неподвижно на том же месте, где застал его старый Гани. Потом встал и, дойдя до лавки на углу переулка, грузно уселся на каменном выступе. Сидя здесь, он обычно подзывал к себе проходивших мимо знакомых или соседей, завязывал с ними разговор, долго объяснял им приемы вольной борьбы и способы лечения от различных болезней. Однако сегодня Раккха не замечал прохожих; долго и сбивчиво, нарочито громко рассказывал он Лаччхе, как лет пятнадцать назад они с женою совершили паломничество к святым местам…

Простившись с Лаччхой, Раккха снова прошел в переулок. Здесь, в своих владениях, как он называл пепелище, он увидел чью-то буйволицу; он кинулся к пепелищу и, схватив обломок кирпича, бросил его в неповоротливое животное.

— Пошла отсюда, подлая!

Буйволица метнулась в сторону, а Раккха уселся в дверном проеме на пороге пепелища, где недавно скорбно рыдал старый Гани. Темный переулок уже спал. Кругом царило сонное безмолвие. Только чуть слышно журчала вода в арыке, и из развалин доносился неумолчный скрип сверчков: чи-чи-чи… чир-чир-чир-ирр… ри-ри-ри-чирр…

Из темноты бесшумно вынырнула ворона и уселась на дверную перекладину над головой Раккхи. Сверху посыпалась легкая пыль. Улегшаяся в углу пепелища бездомная собака зарычала спросонья и лениво, с подвываньем залаяла: гав-ау-ау! гав!.. Ворона недоуменно повела головой и, взмахнув крыльями, скрылась в темной вершине смоковницы. Собака поднялась, потянулась, вышла из своего угла и, увидев в дверном проеме Раккху, начала на него лаять.

— Цыц! — послышался грубый окрик. — Пошла отсюда, тварь!

Но собака шагнула ближе и продолжала с подвываньем лаять на темную фигуру: Гав-ау-ау! Гав-ау-ау!

— Цыц, подлая! Убью!

— Гав-ау-ау! Гав-ау-ау! Гав-ау-ау…

Раккха злобно швырнул в животное обломком кирпича. Увернувшись, собака залаяла еще громче. Раккха смачно выругался, поднялся и, медленно дойдя до колодца, улегся на его выложенной камнем площадке, еще хранившей дневное тепло. Собака последовала за ним и, став напротив колодца, еще долго обиженно тявкала. Когда в переулке затихли шаги последних прохожих, она замолчала, настороженно осмотрелась по сторонам и не спеша вернулась в свой угол на пепелище, откуда еще долго доносилось ее сердитое ворчанье.

_____

Иск о возмещении убытков

Завидев клубы пыли над крышами дальних домишек, Судха Синх хлестнул лошадь, хотя четвертое место в тонге еще оставалось незанятым: надо было покинуть остановку до прихода автобуса, чтобы не лишиться своих трех пассажиров.