Хозяин Пророчества

— Чем чаще ты будешь меня прерывать, брат, тем дольше останешься идиотом. Я как раз собираюсь тебе все рассказать. — Ярл кивнул, выражая готовность слушать. — Эти двое причастны Пророчеству. Тому самому, с которым связана та жуткая тварь, которая смела всю армаду степных бестий в Мирбурге. И счастье, что эта тварь на нашей стороне. Но если бы Альтемир не освободил ее, братство Цепи сняло бы оковы с другой, которая приняла бы их сторону. И игра только начинается. — Еще несколько мыслей метнулось между Оцелотом и Кьяром. — Для ее продолжения нужны все причастные Пророчеству. Братство тоже об этом знает, поэтому укрывать наших гостей мы должны от них.

«Но в итоге мы расскажем ему правду?»

«Все верно, — успокоительно подумал Радимир, — правду важно говорить вовремя».

— А кот? — Снор указал взглядом на кирсса.

Ширш шевельнулся. Конечно, он понимал каждое слово благодаря заклятию архимага, но предпочитал изображать дремоту. Как и все кошки, он лежал, свернувшись калачиком, и следил за происходящим полуприкрытыми глазами, не проявляя желания участвовать в разговоре.

«Он тоже причастен Пророчеству».

Эта мысль появилась в головах у всех одновременно, но ярл каким-то чутьем угадал, где ее источник, и ударил секирой с разворота даже прежде, чем успел подумать об этом.

«О-ох, это не простое железо, которого я бы и не почувствовал, — отозвался Мурен, пытаясь собрать себя из двух частей. — Я прошу не повторять такой удар. Он слишком для меня опасен».

— Призрак? — рявкнул ярл.

Оцелот покачал головой:

— Это соратник, хм, кота. Но он выбрал не лучшее время, чтобы появиться здесь.

«Почему? Я могу объяснить очень многое тем, кто еще не знает». — Призрачный шаман шевельнул усами и перешел на речь, доступную только пророкам.

«Защити наше дитя, подгорный житель. От него зависит будущее нашего рода».

«И всего мира, раз уж он часть Пророчества? — с усмешкой подумал наугер. — Что ж, хорошо».

«А я подслащу пилюлю», — вставил Оцелот.

«Нет, это мое дело», — оборвал Кьяр.

— Брат, думаю, нам стоит объединиться с ними. После исполнения Пророчества мир изменится, ничто не останется прежним. А ты знаешь, как нам это необходимо.

— Изменится? — переспросил ярл, склонив голову к плечу и изучающим взором оглядывая собравшихся. — Ты знаешь больше, чем говоришь, брат. Но можешь ли ты ответить, каким он станет? В чью пользу лягут руны?

— В смутные времена тот, кто силен, может изменить судьбу в свою пользу, — негромко заметил Оцелот. И тем не менее его слова прозвучали, подобно раскату грома. Снор прищурился:

— Ты предлагаешь нам помощь?

— Я предлагаю помощь Гильдии клану Штройн. — Одной фразой маг разрешил все сомнения и возможные недомолвки. — Когда говорят, что люди сражались с гномами бок о бок, часто забывают, что раньше они дрались друг против друга. До тех пор, пока с севера не пришли Штройны, чтобы предложить нам союз. У вашего клана нелегкие времена, и станет только хуже, если все останется как есть. Сейчас сильнее вас только традиции, но пройдет время, воинов станет меньше, и клан утратит свою силу. Пророчество — шанс все изменить.

— И ты поддержишь нас, если мы начнем войну с остальными кланами Армон-Дарона?

Оцелот широко и хищно улыбнулся:

— Я уже сделал это однажды. Вот этими руками я убивал гномов из южных кланов, а рядом со мной сражались ярлы клана Штройн. История часто обманывает нас, но мне кажется, на сей раз ее уроки истинны. И разумеется, по моему слову на вашу сторону встанет вся Гильдия.

— Это могущественный союзник. — Снор задумчиво потер лоб. — А как быть с Империей?

— Мир изменится, уважаемый ярл. Настолько, что эти вопросы могут и не возникнуть. Война вообще может и не начаться, я был бы этому только рад. Но если это все-таки случится… Император достаточно умен, чтобы оценить ситуацию. Он не вмешается в вашу борьбу за власть и с радостью признает королем победителя, пусть даже это будет ярл, который возглавит Армон-Дарон в силу своего могущества, а не традиций. А что до Церкви… я не знаю, на чьей стороне она выступит. Но у церковников не хватит сил сопротивляться Гильдии. Мои маги сотрут с лица земли всех, кто будет достаточно глуп, чтобы противостоять им.

Наугер указал взглядом на задумчиво пощипывающего кончик носа паладина, но тот все равно заметил это краткое движение и без тени улыбки, совершенно спокойно сказал:

— Я отступник. Можете не беспокоиться на этот счет, в Церковь мне нет обратной дороги.

Через бесстрастный тон не прорывались эмоции, но гному эти слова показались воем одинокого волка.

И тут содрогнулась земля.

Качнулись факелы в кольцах, заскрипели нары, залязгали доспехи разом проснувшихся солдат, с грохотом упала длинная скамья.

Понять, что творилось снаружи, могли только Оцелот и Кьяр, но лишь наугер мог чувствовать горы настолько, чтобы разом охватить масштаб происшедшего. Он ощущал дрожь скал во всем Армон-Дароне, до самой Кузни, лежащей на далеком юге, ибо именно там свершалось главное.

А следом пришли зовы от множества наугеров подгорного царства — они, стуча наугами по камням, делились сведениями — или просили помощи.