Хозяин Севера

Потому что наше сегодняшнее семейное тихое утро больше напоминало мою фантазию, чем реальную жизнь... всего лишь картинку, которую мне подсовывали уже какое-то время, чтобы сбить меня с толку.

Я со страхом покосилась на готовое мясо, которое уже лежало на блюде для подачи на стол.

«Зачем я это делаю? Зачем я сейчас стою и готовлю оборотню, от которого мне, вообще-то, бежать надо!»

— Люблю наши утра, — вдруг громко произнес Герман, перебивая мои мысли. Когда я повернулась к нему с блюдом, на котором лежало приготовленное мясо, глаза Германа на секунду сверкнули желтой молнией.

— Люблю твои стейки, — хрипло добавил он, глядя в этот момент совсем не на блюдо... а точнёхенько в вырез моего домашнего платья.

Взяв у меня из рук блюдо, он поставил мясо на стол, а сам притянул меня к себе. А я... я и не думала сопротивляться.

Я не понимала, что со мной происходит. Точнее, что со мной произошло?

Согласившись на месяц жизни рядом с Германом, я вместо того, чтобы просто отсчитывать дни, стала наслаждаться ими...

— Наташ, — хмыкнул Герман, пробуя мои губы на вкус. — Малышка, ты такая вкусная.

Я вкусная?

Я вкусная...

Почувствовав, что мне стало приятно от этих слов Германа, я в то же время почувствовала ужас от этого... не от слов — от своего поведения.

Отстранившись от Германа, я посмотрела на него с болью во взгляде. Я откуда-то совершенно точно знала, что моя боль видна, по крайней мере, я так чувствовала ...

— Я знаю, что ты делаешь, — произнесла я, глядя на мужчину.

Серые с какой-то изморозью глаза оценивающе прищурились.

— Что? — спросил Левицкий, скрестив руки на груди.

— Ты специально меня запутываешь... — Прикусив губу, я покосилась на стол, где сейчас всё было готово к завтраку. Тихий семейный завтрак — такой, который уже успел стать нашей утренней традицией.

— Ты даешь мне ощущение семьи в обмен на мой страх.

— Я просто хочу, чтобы ты привыкла ко мне, — пожал плечами Герман.

— Нет, ты специально это делаешь. — Мотая головой из стороны в сторону, возразила я. — Ты высасываешь мой страх, заменяя его ненастоящими чувствами.

Конечно, Марианна и эта бабулька, которая уже умерла — они обе прекрасно знали все мои потаённые мечты и желания. Главное желание, которое у меня так не сбылось. А ещё мою боль, мою растерянность... Развод с Аркадием почти сломал меня — это они прекрасно знали. Не безденежье, не тяжелая работа — меня подломил именно развод. Я ведь так хотела семью. Я столько работала для этого … и дом вела лучше некуда: готовила, убиралась, заботилась о муже, часто забывая о себе самой — и вместо награды за все труды получила от Аркаши «давай разъедемся».

Я горько усмехнулась: конечно, мои новые знакомые не могли пройти мимо этой моей боли. Эти оборотницы, которые меня изучали, с пользой использовали мою боль и каждый кусочек моей несбывшейся мечты.

— Вы не имели права делать всё это, — медленно произнесла я, обводя взглядом свою … нет, чужую квартиру. — Вы не имели права делать это!

Марианна, Василиса Игнатьевна... Герман!

— Да что делать-то? — приподнял бровь Левицкий. — О чем ты говоришь?

— Вы не имели права играть со мной в семью, — сказала я, тяжело выдохнув. — Изображать семью.

— Ты так уверена, что я только это изображаю? — Герман, поморщившись, покачал головой. — Наташ, не ищи черную кошку там, где её нет.

Я молча посмотрела на Левицкого. А Левицкий...

… тяжело вздохнув, он уже привычно выкинул вперед руку, чтобы притянуть меня к себе.

— Наташ, глупенькая, неужели ты думаешь, что только женщины хотят семью?

Его мягкий тон и осторожные прикосновения заставили меня мгновенно остыть. Герман гладил меня по волосам, хотя я сейчас была вовсе не расстроенной, а наоборот — была злой.

— Наташ, ну ты же не веришь, что все мужики — бесчувственные твари, да? Допустим, твой бывший оказался уродом, да и мы с тобой тоже плохо начали... но это ведь ничего не значит. Мы с тобой созданы друг для друга, поверить мне. И ты мне походишь, и я тебе...

Продолжая меня поглаживать, Герман тяжело вздохнул.

— Наташка, ты только не злись и не глупи, хорошо? Первое время тебе, конечно, будет трудно: привыкать, подлаживаться... но с другой стороны, тебе ведь тоже хорошо со мной.

Герман не спрашивал — Герман утверждал это.

Что мне хорошо с ним.

Я стиснула зубы, решив не поддаваться на провокационные речи Левицкого... потому что отчасти он был прав: мне на самом деле временами было очень хорошо рядом с ним.

Тепло. Спокойно. Как-то по-домашнему уютно...

Это было очень странно — ощущать себя так с мужчиной, который в любой момент мог перекинуться в страшного зверя, но...во мне жила абсолютная уверенность в том, что такого больше никогда не случится.

Я верила в это … верила Герману.