Хозяин тишины

— Надо полагать, речь идет о Тамаре, — усмехнулся он. — О нет, если бы дело было только в ней, было бы терпимо. Но там собрался целый выводок гарпий.

— Их пригласили, — напомнила я.

— Не я так точно, эту сомнительную честь я доверяю Ярославу. Он лучше меня знает, кто из них чья дочь, племянница или протеже.

— Не похоже, что их интерес к вам был исключительно деловым.

— Браки — это тоже деловой интерес, — рассудил Гедеонов. — Династические союзы никуда не исчезли, они просто стали подаваться в другом свете и под другим названием. Суть осталась та же.

— Не думаю, что Тамара выбрала вас по холодному расчету.

Мне вроде как не полагалось говорить на такие темы с работодателем, однако сдерживаться я не собиралась.

— Тамара выбрала меня из-за обожания, которое я, признаться, готов назвать болезненным. Хотя оно мне по-своему льстит. Так ли плохо, когда тебя кто-то любит? Вы разве не хотели бы, чтобы вас любили, Августа Стефановна?

Мне не хотелось продолжать этот разговор. Я вдруг почувствовала, что мне холодно, хотя я была одета по погоде и раньше холода не ощущала. Мне нужно было уйти от него — и все же я была не в силах двинуться с места.

— Не все подряд, — тихо ответила я.

— Не все, но люди с положением, знаменитые, влиятельные — разве нет? Разве это не лучшее лекарство для самооценки?

— Моя самооценка не болеет и в лекарствах не нуждается.

Я не кокетничала с ним, я и правда не хотела, чтобы в меня влюблялся кто попало. Богатый, влиятельный — и что? Разве это гарантия чего-то, некого неземного блаженства? Разве это абсолютное достоинство, перед которым невозможно устоять? Да если бы в меня вдруг, по нелепому капризу судьбы, влюбился какой-нибудь Мартынов, я бы нашла способ своим ходом улететь на Марс, лишь бы никогда не видеть его!

Нет, меня не интересовала условная толпа поклонников с моими портретами. Мне нужен был один человек. Но чью-то любовь нельзя заработать, выиграть в лотерею или купить, она просто достается или не достается тебе. И все становится лишь сложнее, когда этот человек в любовь вообще не верит.

— Ваши гости не обидятся на то, что вы их покинули? — с показательной кротостью спросила я.

— Им придется это пережить. В конце концов, мне ведь уже почти сорок, как все сегодня услышали, думаю, я дорос до самостоятельных решений.

— Вы так и не сказали, почему вы здесь.

— Сейчас будет фейерверк. Я бы хотел посмотреть его с вами.

Он сказал «посмотреть» без тени иронии, и я, наверно, оценила бы это, если бы на душе у меня не бушевал ураган, а глаза не щипало от слез.

— Думаю, Тамаре было бы приятно быть рядом с вами в эту часть праздника, — отметила я.

— С подругами посмотрит.

— Вы считаете, она не расскажет вам о фейерверке?

— Она умудрится объяснить мне, как это связано с моим грядущим юбилеем. Если она хочет жить со мной, ей придется научиться молчанию. Как думаете, она справится?

— Да, Владимир Викторович, ради вас она постарается.

Вот, значит, как… При всех своих насмешках над ней, он все равно допускал, что Тамара останется рядом с ним. Уже как жена, надо полагать, другого объяснения нет.

— Как бы она ни старалась, кое с чем она не справится — не сумеет просто, — вздохнул Гедеонов. — Так что должность моих глаз остается за вами.

Интересно он придумал… То есть, он женится, здесь поселится Тамара, а мы с ним по-прежнему будем проводить вечера в саду? Да Томочка мне глаза выцарапает, лишь бы я стала для него бесполезна! Ну уж нет. Она и так нашла бы способ избавиться от меня, если бы захотела. А став полноправной хозяйкой дома, она сумеет это провернуть без особых усилий!

Если они поженятся, я в поместье не останусь, это без вариантов. Я понимала, что только такое решение и будет правильным, но одной мысли о том, что я покину уже любимый дом, свою привычную жизнь, его, было достаточно, чтобы я не выдержала, и с моих ресниц сорвались первые слезы.

От позора меня спас начавшийся фейерверк.

— Люблю этот звук — звук огня в небе. Расскажите мне, как он выглядит, — попросил Гедеонов.

И я говорила ему. Это было несложно, потому что фейерверк и правда оказался поразительно красивым. Прямо над нами расцветали пламенные цветы, пролетали кометы, стелились мосты из чистого света и взмывали океанские волны. Они переплетались, поглощали друг друга, рассыпались искрами — и в этом становились еще прекрасней.

Я говорила — чтобы отвлечь себя, и чтобы он ни о чем меня не спрашивал. В моем голосе звенели слезы, и я не могла их скрыть, потому что для этого мне пришлось бы хоть ненадолго замолчать, и он бы что-то заподозрил. Надеюсь, эту досадную деталь спрятал от него мелодичный треск фейерверков.

Небо над нами горело так ярко, что казалось, будто наступил день. Я то и дело поглядывала на Гедеонова, а он, закрыв глаза, улыбался своим мыслям.

* * *

На следующий день об их помолвке, кажется, говорил уже весь мир.