Хозяин травы

Праздник пятый, или Приключение

— Трам-там-там, трим-там-трум, тиу-тиу-тиу! — пели колеса, бодро прощупывая рельсы в темноте туннеля.

— Шир! Шар! Шрум! Ширшаршрум! — шуршали газеты в руках у пассажиров.

— «Площадь Героев», «Площадь Героев», следующая станция метро «Площадь Героев», — пел голос из серебряного репродуктора.

Он откинулся на спинку сиденья и радостно рассмеялся. Мальчишеское лицо, с одобрением наблюдавшее за ним из противоположного окна электрички, беззвучно рассмеялось ему в ответ. Он заговорщически подмигнул своему лицу. Лицо подмигнуло ему. Он снова подмигнул. Солидный гражданин, сидящий напротив него, принял это подмигивание на свой счет, вынул из маленького чемоданчика газету и с сердитым шуршанием широко развернул ее, как раздвижную ширму. Мальчишеское лицо, выглядывавшее из-за левого плеча солидного гражданина, исчезло. Конечно, можно было бы слегка переместиться, и тогда лицо снова вынырнуло бы из-за другого плеча солидного гражданина. Но он воздержался, ибо солидный гражданин мог неправильно понять его.

— Трам-там-там, — пели колеса.

Он вслушался в их пение, тихонько вздохнул и попытался снова начать радоваться. Но, по всей видимости, где-то там, в недоступных его пониманию сферах, случился некий ритмический перебой, и ему никак не удавалось сделать так, чтобы радость его совпала с упругой мелодией колес и сама обрела упругость. Радость оставалась вялой и не проявляла никаких признаков возрастания.

— Шир! Шар! Шрум! — шуршали легкие раздвижные ширмы газет, скрывавшие лица пассажиров.

Нет, она не просто не проявляла никаких признаков возрастания, она проявляла все признаки спада. Тогда он попытался подключить свою радость к голосу из серебряного репродуктора. Но голос, нежно поющий о том, что они скоро подъедут к «Площади Героев», не имел ни возраста, ни пола, ни каких бы то ни было иных отличительных признаков, за которые могло бы уцепиться воображение. Это был идеальный голос, синтезированный из множества разнополых и разновозрастных голосов за счет удаления из них всего индивидуального, это был голос вообще, принадлежащий всем и никому, и наладить с ним контакт никак не получалось. Оставалось одно — прибегнуть к помощи карманного справочника. Он слегка привстал, выдернул из заднего кармана джинсов маленькую книжечку в обложке успокоительного цвета и, снова усевшись, развернул ее. «Справочник по эмоциям» — красивыми добротными буквами было выведено на титуле. Он раскрыл справочник, нашел раздел «Радость» и начал читать подзаголовки. «Влияние радости на процессы Пищеварения», «Радость желательная и нежелательная», «Способы регуляции непредвиденной радости», «Радость контактная и бесконтактная», «Беспричинная радость и ее возможные последствия: положительные и отрицательные». Нет, все это никак не подходило к его случаю. Он пробежал глазами еще несколько страниц и наконец нашел искомое — «Интенсификация процесса радости без посторонней помощи»: «Если вам необходимо интенсифицировать вашу радость, но по каким-либо причинам вам не удается употребить метод № 3 (например, по причине отсутствия субъекта, желающего и могущего разделить ее с вами), то вам следует прибегнуть к методу № 5, т. е. самообслуживанию. Подойдите к зеркалу и установите контакт с собственным отражением...»

Он захлопнул книжку. Ничего нового он там не вычитал. Все это он знал и без них. Но попробовали бы авторы справочника «установить контакт с собственным отражением», если бы между ними и их отражением колыхалась газетная ширма.

— Шрум! — Ширма сложилась пополам, потом вчетверо и, превратившись опять в газету, исчезла в чемоданчике. Электричка въехала из мрака в свет и остановилась. Солидный гражданин вышел из вагона.

— Осторожно, двери закрываются. Следующая станция «Проспект Изобилия», — пропел серебряный голос — и, подчиняясь ему, электричка тронулась с места и въехала в новый туннель мрака.

— Трам-там-там, — бодро запели во мраке колеса, все убыстряя и убыстряя ритм своей незатейливой песенки. — Тиу-тиу-тиу!