Хозяин урмана

– Я не понимаю, – раздраженно заявил Селютин, садясь на соседнюю кочку. – Что это еще за казаки-разбойники среди ночи? Чего ты шаришься по скиту? Что ищешь?

– Послушай, Михаил, ты хороший человек. Не спрашивай меня ни о чем, если не хочешь призвать к себе смерть…

– Илькун, ты, видать, ошалел с перепугу? Или мухоморов наелся и камлаешь?

А ну, выкладывай начистоту!

Старик покрутил головой, будто облитой серебром под лунным светом.

– Ох, неразумный ты, Михаил! Иди к костру, пока не поздно!..

– Не расскажешь, объявлю тебя предателем! – набычился Селютин. – А с предателями, сам знаешь, что в тайге случается.

– Совсем дурак! – не то хихикнул, не то всхлипнул хант. – Ну, да услышит меня ухо Эндури!.. Слушай, утшам пых. Есть очень старое предание у ханти: тот, кому посчастливится найти в тайге тавыт самого мойпэрны вэнтан, сможет, подобно ему, видеть, как рысь, слышать, как росомаха, чуять, как волк! Он станет сильным, как медведь, и быстрым, как олень. Он сможет оборачиваться любым зверем и становиться невидимым даже при свете солнца!..

– Красивая сказка…

– Это не сказка. Мой прапрадед однажды нашел в тайге полумертвого мансу, который назвался Кёлеком и рассказал, что был проводником у команды служилых. Они искали в урманах беглых двуперстников, а Хозяин на них осерчал и всю команду извел. Но при том тавыт свой потерял, а Кёлек – нашел. Мой прапрадед вывел мансу на дорогу к острогу, а тавыт себе забрал. Только не помог ему тавыт, водил по урманам целых две луны! Пока прапрадед не догадался его спрятать. Только тогда и смог к стойбищу выбраться…

– А куда он его спрятал-то? – уже заинтересованно перебил Михаил.

– В одном из заброшенных скитов между речками Икса и Бакчар. – Илькун тяжело вздохнул.

– А почему же тавыт его по тайге водил, вместо того чтобы силу дать?

– Так ведь нужно еще вэр таксар совершить, чтобы тавыт тебя признал хозяином…

– Получается, твой предок про обряд этот не знал?

– Он потом узнал, когда уже из тайги вышел. Но обратно за тавыт не пошел – шибко страшно было.

Хант судорожно вздохнул, Селютин ехидно покосился на него:

– А тебе, стало быть, не страшно?

– Я стар. Я полжизни провел в урманах. Город мне чужой. И умереть хочу в тайге, а не на улице… Ну а если Эндури поможет тавыт найти, глядишь, и поживу еще!

– Ага. Разумно… – Михаил поднялся. – Ну, я так понимаю, тавыт ты здесь не нашел? И что дальше делать станешь?

– Ничего. Рядом скитов больше нет. Дальше идем озеро земляного масла искать. – Илькун тоже встал.

– Тогда пойдем-ка спать, лахсы, – Селютин приятельски приобнял ханта за худые плечи, – до рассвета еще часа три…

*

Утром маленький отряд благополучно свернул бивуак и двинулся в старом направлении, на запад. На сей раз впереди пошел Охрим, и, как оказалось, не зря. Еще до полудня лесовик вдруг вернулся к остальным, подошел к Селютину и твердо сказал:

– За нами идут.

– Кто? Конкуренты?

– Нет. Человек и зверь.

– Как это?! – Михаил пристально посмотрел лесовику в глаза. – Ты ничего не путаешь?

– Я знаю тайгу лучше твоего остяка! – оскалился Охрим. – Я нашел два следа – человеческий и медвежий.

– То есть они оба идут за нами? Вместе, что ли?

– Нет… Каждый своей дорогой. Но явно за нами. Уже часа два.

Селютин почесал макушку, подумал и объявил привал. Потом потребовал, чтобы Охрим все рассказал остальным. Бурносов, услышав новость, расчехлил и зарядил свое ружье, Петр недоверчиво хмыкнул, а Илькун посерел, сел на пятки, сложил руки перед грудью в странном жесте и принялся раскачиваться в стороны и бормотать что-то на своем языке.

Михаил оглядел всю компанию и поинтересовался:

– Какие будут соображения, господа?

– Ну, медведь нам не страшен, – заявил Петр. – Сейчас лето, еды в тайге полно. Мишка просто любопытничает. А вот человек… Может, поймаем его и спросим?

– Вряд ли это будет просто, – покачал головой Охрим. – Он, похоже, тоже лесовик – тенью ходит, и босой к тому же.

– Ну, мы тоже не лыком шиты, – чересчур бодро вставил Бурносов. – Давайте на него засаду устроим?

– Идея хорошая, но малоосуществимая, – невесело усмехнулся Селютин. – Но за неимением лучшего можно попробовать. Как, Охрим?..

– Можно… Только сначала…

Он недоговорил. Откуда-то сбоку раздались хруст ломаемого валежника, неразборчивые ругательства, и тут же на прогалину из подлеска вывалился… Бес! Боже, в каком он был виде! Мешковатые куртка и штаны его грязно-зеленого цвета с рыжими пятнами, делавшими владельца почти незаметным среди лесной пестроты, изорваны в клочья, через всю правую щеку протянулась глубокая царапина – явно не от сучка или ветки, левая кисть висела плетью и распухла. Ни рюкзака, ни походного мешка при «цыгане» не оказалось, хотя, по здравому размышлению, должен был быть. Оружия, кроме ножа на поясе, тоже не наблюдалось.

– Что с тобой, Бес?! – сумел после минутного замешательства вымолвить Селютин.

– Об медведя зашибся! – нервно огрызнулся тот и стал судорожно хлопать себя по карманам, один из которых болтался наполовину оторванный. – У тебя папиросы есть?

– Ты же бросил курить?!

– Я передумал!..