Хозяин усадьбы Кырбоя. Жизнь и любовь

— Вполне возможно, — сказал он, — но я не могу это решить, ибо не читаю эстонскую литературу, не смотрю эстонские картины и не слушаю эстонскую музыку. Даже эстонский гимн я пою только потому, что он создан не в Эстонии. И думаю, если будет создан чисто эстонский гимн, эстонец-интеллигент петь его не будет, разве что если введут военное положение. И причиной тому вовсе не народ и не отечество, ибо я патриот своей нации, другие тоже, но причиной тому психология и, пожалуй, влияние капитала или, если позволите, общества. Каждый человек в своем кругу. Скажите мне, к примеру, — имейте в виду, я говорю — к примеру, не более того, так что я вежлив и останусь вежливым, ибо я хозяин торжества, — поэтому я спрашиваю только к примеру, что вы думаете о человеке, который говорит одно, а делает другое? Порядочный он человек? Честный? Примерный? Благородный? Что вы мне ответите? Может быть, вы скажете, он иезуит, что звучит почти как прохвост? Но, ей-богу, это вовсе не иезуит, это вполне порядочный гражданин. Понимаете? Хорошо. А теперь отвечайте: есть такой человек, который делает то, что он говорит? Вы, конечно, считаете — нет, не сыщешь такого. А я скажу вам — есть. Есть такие деловые люди, которые платят точно и полную сумму, какую они обещали заплатить. Я сам такой делец: всегда плачу точно и целиком. Другое дело, если речь идет о банкротстве, об этом я не говорю. А теперь я спрошу у вас: есть ли такой художник или писатель, который платил бы точно или целиком, как обещал? Поясню: выражает ли писатель или художник себя в том, что он создает? Такой ли он сам, как в своем творчестве: красивый, честный, прямой, откровенный, великодушный, благородный? То есть если его творчество вообще благородное, ибо если не так, то зачем нужно его творчество, ведь господь бог и без того населил мир мошенниками. Так или нет? — спрашиваю я вас и отвечаю сам: конечно, нет. Ведь как ты будешь благородным, если ты тщеславный кривляка. И потому иногда бывает так, что, когда глаз перескакивает за границы отечества, пытаемся создать гимн для народа — все равно в чем: в словах, в звуках, в штрихах или красках. То же самое: похабничаем в словах и делах — а воспеваем девственность. Стоит кому-нибудь навязать пачку своих векселей друзьям, родственникам или сослуживцам, он хвалит тех, кто ловко выходит из положения. Подделал чью-то подпись — и есть причина весь мир считать скопищем мошенников. Интригуешь и сплетничаешь сам — и говоришь первому же встречному, какое свинство эта демагогия, интриганство, сплетни, вообще мошенничество. Такие люди есть, их даже немало, и от них ни тепло и ни холодно, ибо все мы более или менее такие. Совсем другое дело, если таков же художник или писатель, — о-о! — это совсем другое дело.

— Господин Всетаки, позвольте вам заметить, что вы говорите об этике, а искусство и литература имеют дело с эстетикой, — вставил писатель.