Хозяин всего нашего

Я отпустила занавеску. Комнату наполнял приглушенный трехцветный свет. Порой у меня голова кружится от городского ритма. Светофоры работают не переставая, дорожное движение не останавливается, сосед сидит у телевизора… Мне не хватает звуков природы, ветра, просто ветра. Свиста, который не отрывает от опор шатающиеся дорожные знаки, когда в каждом порыве с шумом ветра звучит и вибрация металла, и удар полуоторванного знака о трубу. Шороха дождя – без плеска автомобилей, переезжающих через лужи. Звуки города раздражают нервы. Я перешла на другую сторону квартиры. Из окна ванной стала смотреть на пустую дорогу – реки, что сливаются и перетекают в Бранков мост. Уличный свет украдкой освещал путь. Все спали. Хлоп, хлоп, – послышался звук колес, переезжающих через люк. Машина сквозь ливень направлялась к Соборной церкви. Проехала на красный. Я открыла окно, чтобы послушать дождь. Он лил из черной дыры, которую мы называем небом. Летел стремглав и разбивался о подоконник. С размаху заворачивал и наполнял ванну, стоявшую под окном. Хлоп, хлоп, хлоп… Люди куда-то ехали, направлялись или возвращались. По квартире разлилась свежесть и душистый запах зимы. Может быть, сейчас, успокоенная, я могла бы заснуть, – подумала я, закрыла окно и пошла в кровать. Мне было лень ее раздвигать. Я снова погрузилась в подушки и накрылась. Почти четыре. Шансы уснуть минимальные, – сообщил внутренний мучитель. Тик-так, тик-так, тик-так, тик-так… – неустанно работали часы. Красный, желтый, зеленый, красный, желтый, зеленый… – цвета сменялись у меня перед глазами, даже если я жмурилась. И все-таки вдруг смена цвета исчезла, все стало зеленым, глубокого зеленого оттенка… Я находилась в непрозрачной воде – нырнула на глубину. Признаки жизни отсутствовали: мертвая зеленая очень глубокая вода. Бассейн, – подумала я, хотя ограды или бетонной границы не было видно. Вынырнув, я увидела свет вдалеке. Неба не было: тот же цвет воды находился и над ее поверхностью. Свет приближался. Я не хотела, чтобы кто-нибудь прервал мое уединение, и потому нырнула так глубоко, как только могла. Мне не хватило дыхания, и я захотела вернуться, но не могла и продолжала опускаться, тонуть. Я закрыла глаза и ждала, пока спущусь на самое дно, чтобы оттолкнуться и подняться к воздуху. Прикоснувшись ко дну, я вдруг оказалась среди людей, которые что-то праздновали.

Некоторые танцевали, некоторые делали фигурки из материала, что доставали из карманов. Получалось у них очень хорошо. Я подошла и увидела, что они лепят разноцветных животных из пластилина, а когда заканчивали, помещали фигурки в клетки. Однако стоило фигуркам попасть в клетку, как они оживали, начинали двигаться и расти. В одном кресле сидел старик. Он пытался есть торт, но руки у него так тряслись, что до рта он доносил только остатки взбитых сливок. На коленях у него лежали большие куски коржей, перемазанных кремом, под ногами – пестрые цветы: вероятно, украшения с поверхности торта. Я подумала, что он именинник. Было трогательно, с каким трудом он старался преодолеть дрожь в руках и, вытягивая шею, поймать падавший кусочек. Я расплакалась. Печальная картина бессилия, архетипическая. Я подошла к нему и дотронулась до его плеча, присела на корточки и спросила, могу ли ему помочь. Он поднял на меня бесцветные глаза, подхватил вилкой огромный пласт крема и запустил его мне в лицо, а потом встал и завизжал… Прибежали все. Он показал на меня пальцем теперь уже спокойной руки, и я почувствовала страх. Выпрямилась, оттолкнулась ногами от дна и поплыла к поверхности бассейна. Сквозь воду доносились угрожающие крики. Я вздрогнула. В руках я крепко сжимала подушку, одеяло сбросила с себя, вероятно, пока бежала во сне сквозь воду, была вся в поту. Тик-так, тик-так, тик-так… – обрадовалась я звуку часов. Цветной свет в комнате сменялся в обычном ритме. Все: белье, майка, домашнее платье, – все было на мне таким мокрым, словно я в самом деле плавала в бассейне. Сердце колотилось. Пять пятнадцать. Я встала и открыла шкаф. Все равно больше не буду спать. Достала вещи и переоделась. Раздернула шторы, пошла на кухню и открыла окно. Дождь теперь тихо моросил. Хлоп, хлоп, хлоп, хлоп, хлоп, хлоп… – люди ехали на работу.

Я шла по лужам, в которых отражался вверх ногами город и облака. Небо обрело цвет. Оно было хмурым с синими просветами. Сегодня все шло как надо. Трамвай тихо скользил по рельсам, машины разбрызгивали воду, автобус приехал вовремя, за окнами проносились безжизненные поля – мы ехали дорогой, на которой виднелись кусочки неба, плававшего в лужах. Около половины восьмого вышло солнце и осветило грязь на дороге к Институту. Я глубоко дышала, шагая по бетонным плитам, затопленным дождем и занесенным слоем земли. Несмотря на усталость и головную боль, я радовалась библиотеке. Когда я пришла, мне открыла девочка, которая держала в руках огромную банку с лягушкой. Лягушка уставилась на меня огромными, искаженными толстым стеклом глазами, и открывала рот, будто хотела что-то сказать. Я удивилась.