Храм и рынок. Человек в пространстве культуры

Как можно ощутить или увидеть Бога? Христианский Бог абсолютно трансцендентен. Его нельзя увидеть. Но как тогда Он может влиять на жизнь? Если Он творец мира, судия людей, то Он должен каким-то образом показываться человеку. Ориген использовал для обоснования присутствия Бога метафору света: свет тоже невидим, но он является условием восприятия всех вещей. Свет везде, и этим он символизирует не только необходимость Бога как первоосновы бытия, но и его вездесущность. Свет — метафора высшего и духовного, она символизирует устремленность к небу и презрение к низшему и темному. Христианский Бог из пещер и таинственных языческих рощ воспарил к небу.

Однако и на земле должно быть место, где христианин ощущал бы себя слитым с Богом. Небо слишком далеко, и оно вообще нередко бывает покрыто тучами. Необходимо специальное искусственное место, где бы присутствие Бога было телесным и зримым. Таким местом стал христианский храм. Первоначально местом собрания верующих был частный дом. Сначала тайно, а потом и более открыто христиане собирались за вечерней трапезой. Ekklesia, Agape, Koinonia — эти греческие термины, обозначающие жертвенную любовь, единство и сострадание, в равной степени использовались при характеристике христианской трапезы. Это был мирской выход из «Лукулловых пиров» поздней античности. Безобразные попойка римских цезарей стали примером и для разбогатевших рабов-вольноотпущенников. Петроний описывает один из таких пиров, где хозяин господствовал за столом и издевался над своими гостями. Постепенно греческий «Симпозион» превратился в театр жестокости.

Христианская трапеза не предполагает строгого соблюдения социального этикета местничества, последовательности выступлений в соответствии с занимаемым местом. Вольные и рабы, мужчины и женщины рассаживались в свободном порядке, и только обращенные или интересующиеся сидели не за столом, а поодаль, у двери. На эти трапезы не рассылались специальные приглашения, а могли приходить все желающие. Строгая иерархия заседания, когда во главе стола сидит самый важный, а заздравные тосты произносятся по порядку, определяемому статусом говорящего, была сломана. Христианская трапеза, как писал Августин, сближает, уравнивает и примиряет людей. Кульминацией христианского единства является евхаристия. В I Послании к коринфянам ап. Павел поясняет ее смысл как образования нового союза верующих и любящих. Конечно, представление хлеба и вина как тела и крови Бога является отголоском языческого каннибализма. Однако символ крови, выступающий не только метафорой, но и метонимией единства, остается живучим до наших дней. Любые попытки объединить людей на началах взаимовыгоды или рациональности неизбежно кончаются крахом. Нельзя не согласиться с Бердяевым, что символ крови и почвы неизбежно сопутствует истории государства, которое быстро хиреет, если отказывается от этих древних способов идентификации.

Другой важный христианский обряд — крещение водой. Он также связан с древними культами омовения, символизирующими очищение, но отличается как от римских бань, так и от других обрядов. Бани со времен Адриана стали привычным явлением жизни на обширной территории Римской империи. В отличие от античных гимназий они были предназначены не только для процедур закаливания мальчиков, но для гигиены и удовольствия людей любого возраста, для мужчин и женщин. Эти бани были раздельными: сначала мылись женщины, а потом мужчины. Те, кто имел собственные бани, тем не менее часто посещали общественные для встреч и общения с народом. После закрытия там могли ночевать бедняки. В римской бане требовалось соблюдение определенного ритуала: после внесения платы человек проходил в раздевалку и последовательно омывался в горячей, теплой и под конец в холодной воде. Люди лежали или прогуливались. В помещении бань сновали торговцы и сводни, процветала проституция. Римская баня — это государственный институт, формирующий готовность к открытости человеческого тела для наблюдения власти. Христиане тоже ходили в баню, однако крещение рассматривали как сакральный путь к Граду Христа. Это не государственный, а глубоко личный акт. Поэтому младенцев не крестили, а дожидались, когда они вырастут и смогут сделать сознательный выбор. Процедура крещения проходила в закрытом помещении, там же по окончании ее надевалась новая чистая одежда, символизирующая отказ от греховной жизни.