Храм и рынок. Человек в пространстве культуры

Во всякой культуре есть свое негативное, которое, как правило, является одновременно табуированным или запрещенным. Было бы большой ошибкой сводить его исключительно к неким объективным угрожающим выживанию факторам, а страх и запрет на переход из сферы позитивного в негативное связывать с некими естественно-исторически выработавшимися реакциями, привычками и традициями, обеспечивающими возможность выживания. Конечно, жизнь и теперь полна опасностей. Чтобы выжить, необходимо проявлять крайнюю предусмотрительность и осторожность. Эта дисциплина должна стать привычной, осуществляющейся в форме огромного числа автоматически выполняемых действий, в условиях природного или городского ландшафта. Вместе с тем очевидно, что в нашей жизни бессмысленных ограничений и запретов не меньше, а, может быть, больше, чем в первобытном обществе или в средневековье, которые действительно строились на табу и запретах, на резких разграничениях дозволенного и недозволенного, на страхе перед незнакомым и непривычным.

Негативное выделяется границей, т. е. чертой, разделяющей различное и прежде всего свое и чужое. Она связана с властью, которая проявляется в установлении и соблюдении границ, и именно поэтому их переход, переступание квалифицируется как преступление. Нет ничего удивительного в том, что власть узурпирует право установления не только территориальных, но и политических, моральных, эстетических и прочих границ. При этом для территориальных и других запретных линий и знаков устанавливаются правила и исключения, разрешающие переход границы. Одни из них кажутся естественными, а другие — искусственными. Одни проводятся сознательно в интересах власти, а другие сами определяют ее возможные жесты.

Метафизика границы была хорошо представлена Гегелем, наверное, первым ясно осознавшим ее как одно из самых сложных и фундаментальных понятий, для раскрытия которого, собственно говоря, и требуется то, что он назвал диалектической логикой. Всякое позитивное описывается в границах, отделяющих его от негативного. Всякое нечто граничит и определяется иным. У Гегеля речь идет о понятийных, мыслительных определениях границы. Поэтому зависимость нечто от иного, бытия от небытия имеет всеобщий статус и реализуется на уровне онтологии и морали, антропологии и эстетики. Вместе с тем сущее и не сущее, истинное и ложное, плохое и хорошее, прекрасное и безобразное, внутреннее и внешнее, свое и чужое — все это очевидно ощущаемые, наполненные веществом и силой различия, которые явно выходят за рамки абстрактных разделений.

Граница и порог, различение и определение — это не только эпистемологические понятия, играющие важную роль в познании. Это прежде всего феномены жизненного мира, который Ницше охарактеризовал как силовое взаимодействие. Вероятно, не без влияния знаменитой главы о господине и рабе в «Феноменологии духа» он экзистенциально осмыслил борьбу противоположностей. Выявленная Ницше генеалогия морального запрета и нравственного закона из чувства вины и нечистой совести вызвала к жизни нигилизм и критику идеологии. Но и эти программы оказались неэффективными, ибо вне поля достижения их инструментария остались многочисленные различения, образующие тонкую и незаметную сеть повседневного порядка. Более того, критико-идеологические дискурсы возникли на почве борьбы не столько против власти, сколько за власть в ее политическом облике, который отнюдь не является определяющим. Неудивительно, что как политические перевороты и революции заканчивались установлением не всегда лучшего режима, так и критико-идеологические разоблачения, претендовавшие на абсолютное, сами оказывались функциями еще более репрессивного порядка.