Храм и рынок. Человек в пространстве культуры

Если раньше ориентирование осуществлялось на основе разума и способствовало реализации свободы человека, то сегодня такой проект оказался под подозрением. Исчез большой порядок, основанный на запретах и ограничениях, проводимых от лица природы. Бога или разума, но это не привело к освобождению. Взрыв единого большого порядка привел к тому, что его осколки и микрочастицы заполнили все пространство обитания человека. Парадоксально, но в сегодняшнем обществе, которое называется свободным, ибо в нем отсутствуют тоталитарная идеология и концентрационные лагеря и разрешены свободное изъявление мнений и даже сексуальные отклонения, живется не лучше, чем прежде, ибо порядок проник даже туда, где его раньше не было. Резкое сокращение зон свободы и при этом интенсификация спонтанности привели к весьма экзотическим формам протеста Во многом они вызваны трансформацией механизмов власти, которая становится все более незаметной, причем максимально приближенной к повседневной жизни. Современные структуры повседневности не сводятся к какой-либо универсальной понятийной или ценностной системе. Это привело к тому, что порядок стал незаметным и вместе с тем всепроникающим. В этих условиях старая тактика политической борьбы против власти, как и разоблачение ее идеологии, стала неэффективной. Ее полиморфная техника — радио, телевидение, пресса, реклама, мода, предписывающие, как должен думать и говорить, действовать и одеваться, работать и развлекаться современный человек, не подвластны ни общественности, ни органам государственной власти. С целью контроля за этой гигантской и вместе с тем анонимной машиной власти необходим анализ структур повседневности, определяющих понятийные и визуальные, духовные и телесные акты человека. Поскольку в современном обществе имеется как бы излишек реальности, в то время как раньше имел место ее недостаток, постольку потребление не ограничивается, а, напротив, стимулируется. Это обессмысливает борьбу за власть и капитал, которые раньше считались локомотивами истории. Даже перверсивное поведение — алкоголизм, сексуальные отклонения, наркомания, которые провозглашаются эффективными средствами партизанской борьбы индивида против общественного порядка, на самом деле способствует его укреплению. Сегодня сама власть втянута в азартную игру с запретным, ибо она составляет арматуру цивилизации. В этих условиях волей-неволей приходится задуматься над самим смыслом ориентирования. Ведь сегодня не только мы ориентируемся в мире, но и он ориентирует нас. Мы выступаем против давления природной или социальной необходимости, а природа, техника, социум — в форме эпидемий, стихийных бедствий, катастроф, кризисов, войн протестуют против нас. Сети порядка не сводятся к запретам и ограничениям, они требуют глубокого преобразования существа человека, который является не просто обманутым или принужденным, а сделанным таким, как нужно.

Важным методологическим вопросом является обсуждение тех реальных функций, которые обеспечивают понятийные дифференциации: как и при каких условиях они возникают и каково их значение в системе общественного порядка. Трудность решения вопроса о природе, происхождении и реальных функциях данных различий связана с тем, что они развиваются как бы на двух уровнях. С одной стороны, философия, а потом и наука пытаются уточнить эти различия и дать им четкое определение. С другой стороны, стараясь доказать истинность и тем самым сделать определения действующими нормами поведения, мыслители сталкиваются с тем, что их рассуждения оказываются как недоказуемыми, так и невыполнимыми. Это вызвано тем, что различия природного и социального, божественного и человеческого, мужского и женского, плохого и хорошего, прекрасного и безобразного и т, п. складываются до познания и сами составляют неявную основу любых рассуждении. В культуре существует значительное число положений, которые, будучи самоочевидными и общепринятыми, тем не менее не могут быть доказаны научным путем ссылками на опыт или логическое доказательство: тот, кто сомневается в существовании внешнего мира, в наличии сознания не на философском диспуте, попадает под подозрение. Не случайно психологические тесты предполагают выполнение основных дифференциации. Если сомневаться в этом, то недоказуемо и все остальное, История подобных различении уходит корнями в некогнитивные практики, и поэтому ее реконструкция должна не только опираться на определения, даваемые тем или иным философом, но и выявлять реальные структуры, в рамках которых они складываются и функционируют.